Мы вас для того и растим
— Я вам больше всех дала, значит, и помощи должна получать больше. Или забыли про квартиру?
Голос матери в трубке звучал как скрежет гвоздя по стеклу. Катя прижала телефон плечом, одной рукой придерживая сковороду, другой мешая жареную картошку.
— Мам, мы же договорились. В субботу мы с Витей едем к его родителям, — Катя изо всех сил старалась, чтобы голос не дрожал. — Обещали помочь на даче. Там дел — невпроворот.
— А у меня, значит, само рассосётся? — ядовито перебила Галина. — Грузчики опять пропали. Коробки таскать некому. Выручай. Приедете утром — к обеду управимся. Потом и на дачу поедете.
Катя опустилась на стул, чувствуя, как кровь приливает к вискам. Эти разговоры всегда были как дежавю. Мать не просила. Она ставила условия. И аргументы её были тяжёлыми, как гири, с привкусом неоплаченного долга.
— Мам, мы уже пообещали. Они нас и так редко видят. Не могу же я взять и всё отменить, — повторила Катя, хотя знала — бесполезно.
— Ах, вот как?! — Галина вспыхнула. — Значит, я столько вложила в дочь, а она всё равно смотрит на сторону?
Катя закрыла глаза. Начиналось…
— Свадьбу вашу помнишь? Кто вам на квартиру дал? Свёкры? Да они себе-то дверь новую поставить не могут, в хрущёвке живут. Если б не я, ты бы по углам скиталась.
Витя слышал всё из комнаты. Ну, почти всё. Остальное и так читалось по спине жены. Он уже стоял в дверях, скрестив руки. Катя почувствовала его взгляд. Резко положила трубку.
— Всё слышал? — робко спросила она.
— Достаточно, — отрезал он. — Пусть больше не звонит. Она что, думает, нас купила?
Катя хотела возразить, но слова застряли. Она понимала Витю. Каждый раз, когда мать «напоминала» о помощи, квартира вдруг переставала казаться своей. Как будто они не владельцы, а арендаторы. А хозяйка — Галина.
Витя вышел на балкон, хлопнув дверью. Звук отозвался в висках.
Катя сидела, сжав голову руками. Раньше она думала, мать просто беспокоится. Теперь в этой заборе всё чаще проглядывала колючая проволока.
На свадьбе Галина блистала. Надела алое платье — будто не дочь выдаёт, а сама под венец идёт. Шикарный банкет, тамада, живая музыка… Всё благодаря ей.
Когда начали дарить подарки, мать встала, высоко подняла конверт и объявила на весь зал:
— Дорогие дети, это ваш старт! Чтоб у вас всё получилось. Вот вам от меня…
И назвала сумму. Громко. Чтоб слышали все, включая свёкров.
Катя почувствовала, как Витя сжал её руку под столом. Его родители — Нина и Игорь — вручили свой конверт позже, скромно, без цифр.
— Богатств не накопили, но дарю от души, — покраснел Игорь. — Живите дружно. Главное — умейте слышать друг друга.
Галина в этот момент что-то оживлённо обсуждала с тётей Любой. Слова её не тронули. Для неё важнее были нули.
Катя оглядела кухню: обои, мультиварку, сервиз. Всё начиналось с того конверта. Ремонт, мебель, техника.
Раньше ей казалось, мать просто помогает. Теперь она понимала: это был не подарок. Это был аванс. И с каждой просьбой Галина словно вычитала из него проценты.
Прошла неделя. Ещё одна. Они общались вяло, только по инициативе Галины. Катя иногда брала телефон, но тут же откладывала. Не из-за злости. Просто не хотела нарваться на град упрёков.
Витя теперь вообще отказывался говорить с тёщей.
— Хочешь — ходи сама, — сказал он жене. — Я не собираюсь «отрабатывать» подарки. В моей семье отношения не измеряют в рублях.
Слова задели, но Катя промолчала. Разве он не прав?
Она чувствовала, что так нельзя. Однажды, собравшись с духом, попыталась поговорить.
— Мам, ты очень помогла, и мы благодарны, — начала Катя осторожно. — Но благодарность — это не обязанность.
Галина округлила глаза, будто услышала бред.
— Как так?! А про отдачу не слышала? Про стакан воды в старости? Дети должны помогать. Мы вас для того и растим.
В груди Кати что-то оборвалось. Она давно ждала этого, но формулировка…
Ей вспомнилось, как они выбирали квартиру. Дни на «Авито», сравнения, расчёты. Нашли однокомнатную на окраине — скромно, но уютно. Вписывались в бюджет.
Галина, узнав, предложила добавить на двушку.
— Что вы там, как селёдки в бочке? А дети потом? Я же могу помочь. Потом спасибо скажете.
— Нам и эта подходит, — твёрдо сказал Витя. — Хотим сами.
Катя тогда посмеялась:
— Вить, ты ведёшь себя, будто мама проценты будет брать. Мы же не в ломбарде.
Галина скривилась, но сдалась:
— Ну, как знаете. Хотела как лучше.
Теперь Катя была благодарна мужу. Иначе долг вырос бы в разы.
Даже свёкры, всегда доброжелательные, стали холоднее. Нина разговаривала с невесткой сухо. Игорь отпускал колкости:
— Слышали, квартира-то у вас благодаря тёще? — усмехнулся он за чаем. — Хорошее приданое у Кати. Не то что у нас.
Катя не сразу поняла, откуда ветер дует. Оказалось, на дне рождения Вити Галина, болтая с кумой, бросила:
— Я же им квартиру почти целиком оплатила. Свёкры-то бедные, куда им. Пусть хоть дети не мучаются.
Слова дошли. Нине и Игорю было вдвойне обидно — ведь их подарок покрыл четверть стоимости. Пусть без ремонта, но всё же.
А Катя не знала, что делать. Не она сказала, а стыдно было ей.
Тем же вечером она села напротив мужа. Он листал новости. Катя долго копила смелость.
— Слушай, я… Я будто между молотом и наковальней. Но я же не слепая. Я всё вижу.
Витя отложил телефон.
— Не хочу ссориться с мамой, но… — Катя запнулась. — Её «помощь» дорого стоит. Не хочу вечно быть в долгу.
— Это уже не долги. Это война, которая рушит семью. По кирпичику.
Катя кивВ тот момент Катя поняла, что настоящая семья — это не тот, кто даёт деньги, а тот, кто дарит покой.
