**Обида**
— Ну что, доченька, подумали? Вчера видела «Ладу Гранту»! Белую, с кожей. Красавица. Всего-то девятьсот тысяч рублей, — голос Татьяны Петровны звучал нарочито легко, но за этим скрывалось тонкое давление.
— Мам… — Алина опустила крышку ноутбука и вздохнула. — Мы же обсуждали. У нас ипотека, Катя болеет каждый месяц. Где я тебе такие деньги возьму? Выбери что-нибудь попроще.
Из детской доносился смех и возня. Игорь играл с Катей: та упиралась, отказываясь надевать колготки. На часах было без двадцати восемь. Через десять минут Алине нужно выходить на работу. И вот этот разговор про машину снова всплыл в самый неподходящий момент.
— Так возьмите кредит, — спокойно сказала Татьяна, отламывая кусочек печенья. — Вы молодые, у вас стабильные зарплаты. Я же не на пустяки прошу, а на полезную вещь.
Алина резко повернулась к матери, сжимая кулаки.
— А отдавать чем, мама? Воздухом? Ты меня вообще слышишь? У нас уже ипотека висит.
Татьяна фыркнула, скрестила руки и отвернулась.
— Угу. У родителей Игоря машина есть, а я, значит, как всегда, на обочине.
Тут Алину прорвало.
— У его родителей машина, потому что они сами её купили! Продали старую, накопили. Ни у кого не просили. А ты только права получила и сразу «Ладу» за девятьсот тысяч?
— А почему я только сейчас права получила, по-твоему?! — вспыхнула Татьяна. — Потому что тебя растила, каждую копейку на тебя тратила, на твой первый вклад копила! А теперь, когда наконец появилась возможность, мне от ворот поворот.
Алина посмотрела на Игоря. Тот завязывал Кате шнурки, выглядел уставшим и смущённым. Он, как всегда, не вмешивался, надеясь, что они сами разберутся. Но по его сжатым губам было ясно — ему всё это осточертело.
— Мама, ты сама говорила, что боишься за руль. Мы не монстры. Но у нас нет бездонного кошелька, — возмущение в голосе Алины сменилось усталостью. — Мы и так тебе помогаем: за коммуналку платим, на лекарства, на подарки…
Татьяна схватилась за сердце с такой театральностью, будто только сейчас вспомнила про гипертонию.
— Понятно. Теперь каждый рублём ты мне будешь тыкать?
Алина шумно выдохнула, словно выпуская пар. Во рту пересохло, ладони вспотели. Это был не первый разговор о машине, но сегодня — особенно тяжёлый. Всё навалилось: недосып, бесконечные больничные дочери, работа, неоплаченные счета.
И тут Татьяна выдала то, что добило Алину окончательно:
— А если я буду с Катей сидеть, когда она болеет? Ты сможешь больше работать, меньше больничных брать. Тогда и кредит потянем.
Алина на секунду застыла.
— Подожди. То есть с внучкой ты готова сидеть только за машину? Раньше здоровье не позволяло, а теперь перед «Ладой» давление в норме?
— Не передёргивай, — буркнула мать. — Я просто ищу компромисс. Чтобы всем было хорошо.
— Компромисс — это когда обе стороны уступают. А ты просто ставишь условия.
Татьяна резко развернулась и направилась к двери.
— Ладно. Всё с вами ясно. Живите без меня. И не звоните, когда опять понадобится бабушка. Сами разбирайтесь.
Алина не побежала за матерью. Просто села у окна, закрыв глаза, пытаясь переварить услышанное.
Игорь подошёл и положил руку ей на плечо.
— Ты всё правильно сказала, — тихо произнёс он. — Жаль, конечно, что так вышло.
В квартире воцарилась тишина. Даже Катя перестала хныкать. Она только смотрела на дверь встревоженно.
— Бабушка насовсем ушла? Мы теперь не пойдём к ней?
Алина не знала. В сердце клокотали усталость, злость и детская обида. Они столько раз помогали матери просто так, потому что надо. А та теперь отказывалась быть бабушкой, пока ей не купят машину.
Прошло два месяца. В семье внешне всё устоялось. Катя ходила в садик, Алина работала, Игорь брал подработки и почти не бывал дома. О Татьяне вслух не говорили, но её присутствие ощущалось: в мягких игрушках, которые она дарила Кате, в вязаных носочках, в рецепте их семейных булочек.
И Катя скучала. Сначала тихо, потом — с вопросами.
— Мама, а бабушка уехала?
— Нет, просто… занята.
— Она раньше звонила, когда я кашляла. А теперь нет. Она меня забыла?
Алина пыталась успокоить, говорить про дела, про ремонт, про сломанный телефон. Но в голосе не хватало уверенности, а в сердце Кати медленно росла тревога.
Однажды вечером Катя сидела с планшетом, Алина мыла посуду. Обычный день: Игорь задерживался, на плите варился суп, в почтовом ящике лежали квитанции с долгами.
— Можно позвонить бабушке? — вдруг спросила Катя.
Алина вздохнула, но кивнула. Может, мама наконец ответит.
Гудки длились до автоответчика. Катя набрала ещё раз. И ещё. После четвёртой попытки она разрыдалась — не капризно, а тихо, так плачут дети, не понимая, в чём их вина.
Алина прижала дочь к себе.
— Зайка, бабушка, наверное, не услышала. Может, спит.
— Она не спит, — всхлипнула Катя. — Она меня больше не любит. Потому что мы ей не купили машину. Бабушка обиделась…
У Алины похолодело внутри. Она крепче обняла дочь, будто сама цеплялась за неё. Что отвечать?
Позже, когда Катя уснула, Алина сидела на кухне с бокалом вина. К ней зашла соседка Ольга.
— Что случилось? — спросила она, нарезая яблоки.
— Мама… Катя пыталась дозвониться, но та даже не взяла трубку.
Ольга вздохнула — сама не ладила с матерью.
— Знаешь… с возрастом у некоторых не мудрость приходит, а обиды. Им кажется, что им все должны.
Алина молча кивнула.
— Но посмотри с другой стороны. Ей одиноко, — продолжила Ольга. — Ни мужа, ни подруг. Ты была её смыслом, потом Катя. А теперь она одна. Может, сделаешь первый шаг?
— Я не прощу. Не сразу. Лиза сделала первый шаг. И что?
— Ты не обязана. ПроНо однажды, когда Катя случайно разбила любимую бабушкину чашку и расплакалась, Татьяна Петровна неожиданно пришла с новым набором, села рядом и сказала: «Главное — не чашки, а то, что мы вместе».
