— Сынок…
— Я вам не сынок, — жестко перебил он. — Меня зовут Дмитрий.
— Дмитрий… Димочка… Сынок!
Людмила Петровна подняла глаза, в них читалась тоска и безграничная мольба. Но Дмитрий стоял недвижимо, будто ее слова отскакивали от него, как горох от стены.
— Я просил не называть меня так.
— Но я твоя мать! Твоя родная мать!
— Слишком поздно ты это вспомнила.
Дмитрий смотрел на нее, и перед глазами всплывали картины детства. Даже спустя тридцать лет воспоминания жгли, как свежий ожог. Тридцать лет! Целая жизнь прошла без нее, и казалось, что так будет всегда. Но судьба распорядилась иначе.
Два дня назад на телефон пришел звонок с незнакомого номера. Дмитрий хотел сбросить — казалось, очередные мошенники, — но что-то внутри подсказало: этот звонок неслучаен.
— Говорите, — он произнес сухо, по-деловому.
В трубке послышался шорох, голос, неуверенный, дрожащий:
— Это я… здравствуй.
— Кто — я? — Его горло сжал ком.
Сердце замерло, будто перед прыжком. Хотелось бросить трубку, но рука не слушалась.
— Это я… твоя мама.
В глазах потемнело. Первая мысль — отключиться, забыть. Но он стиснул зубы и выдавил:
— У меня нет матери. Вы ошиблись.
Слова вылетали сами, будто их рвало изнутри. Он бросил телефон на стол, пытаясь прогнать нахлынувшие воспоминания. Но звонок повторился.
— Я все сказал! — его голос дрогнул. — Не звоните больше.
— Одну встречу! Хотя бы одну! Просто выслушай меня…
— Откуда у вас мой номер? — Он невольно обратился к ней на «вы».
— Тетя Вера дала…
Дмитрий стиснул кулаки. Вот ведь как — пролезла, куда не просили! Тетя Вера — женщина строгая, никогда бы не выдала его номер просто так. Но мать умела добиваться своего.
— Встречаться мне не с вами, — процедил он.
— Мне важно! — слезливо вскрикнула она. — Сыночек, ну хоть раз…
Он согласился. Лучше потратить полчаса, чем потом разгребать ее визиты и звонки.
Людмила Петровна исчезла, когда Дмитрию было девять. Он месяцами сидел у окна, ждал, плакал. Тетя Вера ругалась, но он верил: мама вернется.
— Она вернется! — кричал он, стирая кулаком слезы. — Она меня любит!
— Дима, она не любит никого, кроме себя. Поймешь потом…
Тогда он ненавидел тетю за эти слова. Но годы прошли, и правда вылезла наружу.
Людмила всегда была красива, уверена в себе. Знала цену своим чарам и умело ими пользовалась. Один из тех, кто попался в ее сети, был отец Дмитрия.
Виктор Николаевич — женатый, с детьми, солидный человек. Но Людмилу это не остановило. Разница в возрасте? Ему за пятьдесят, ей — двадцать пять. Но у него были деньги и связи.
— На чужой беде счастья не построишь, — ворчала тетя Вера.
— Тебе ли учить! — огрызалась Людмила. — Сама жизнь не сложилась, вот и злишься!
Чтобы привязать Виктора покрепче, Людмила забеременела. И поставила ультиматум: либо он разводится и женится на ней, либо она избавится от ребенка.
Виктор закрутился, засуетился… но сердце не выдержало. Инфаркт. Людмила осталась ни с чем. Аборт делать было поздно.
— Ненавижу его! — рыдала она.
Кого именно — отца или будущего сына — так и осталось загадкой.
Дмитрий рос нелюбимым. Он был обузой. Людмила то кричала на него, то делала вид, что его не существует. Он плакал, притворялся больным — все напрасно.
Потом появился Сергей — разведенный, с квартирой. Он «воспитывал» Дмитрия кулаками и холодным душем по утрам.
— В шесть — подъем! В шесть сорок — завтрак! В семь — в школу! После школы — бокс!
— Я не хочу на бокс! —
Ответом была оплеуха.
Как же Дмитрий ненавидел этого человека! Как радовался, когда Сергей изменил матери, и она, рыдая, выгнала его!
Год жили спокойно. Пока не приехал Джеймс — американский лингвист. Они познакомились в музее. Через неделю он был ее новым мужчиной.
— Уезжаю в Америку, — сказала она. — Но… без тебя.
— Ты родишь мне своего, — сказал Джеймс.
Людмила согласилась мгновенно.
Она сдала сына тете и уехала. Дмитрий ждал. Но никто за ним не пришел.
Позже тетя рассказала: через пять лет Людмила вернулась в Москву, вышла замуж за богатого чиновника. Сына будто не существовало.
Дмитрий вычеркнул ее из жизни. Женился, родились дочки. О матери — ни слова.
А теперь — этот звонок. Эта встреча.
— Чего ты хочешь? — спросил он прямо.
— Помощи, сынок… — она кашлянула. — Болею…
Он смотрел на нее без эмоций. От прежней красавицы — только морщины да желтые зубы.
— Я не врач.
— Ты очерствел, — прошептала она. — Был таким добрым…
— Это было давно. Теперь у меня есть те, кого любить.
— Я одна, Дима… — голос ее дрогнул. — Муж умер, его дети выгнали меня. Некуда идти…
— Жаль, — он пожал плечами. — Наверное, ты снова отбила чужого мужа. Теперь пожинаешь плоды. Но ко мне это не относится.
— Ты стал жестоким, — она усмехнулась. — Так с матерью нельзя.
— Можно. С той, что бросила ребенка — можно.
Он развернулся и пошел.
Впервые за тридцать лет на душе было легко. Ни злости, ни боли. Пустота.
И он понял: иногда прощение — это не забыть. Это просто… отпустить.
