Тайна картины
Алёна сидела на заднем сиденье машины, уткнувшись носом в стекло. На душе было легко, будто перед праздником — Новым годом или днём рождения. Но день рождения у неё в декабре, а за окном — июль.
За рулём — суровый мужик с мощной шеей и бритой головой. Затылок у него был противный, гладкий, как у куклы. Он не поворачивал головы, будто шея не гнулась. Алёна вдруг подумала, что он не человек, а робот, и приподнялась, чтобы разглядеть его лицо.
— Сиди! — рявкнул водитель, не оборачиваясь.
Девочка шлёпнулась обратно и снова уставилась в окно. За стеклом мелькали поля, перелески, деревенские домики. Они обогнали двух велосипедистов — мужчину и парнишку, — которые на секунду встретились с Алёной взглядом. Настроение снова поднялось. Она впервые ехала в другой город, к бабушке с дедом, которых никогда не видела.
— Далеко ещё? — спросила Алёна.
— Нет, — отозвалась мама с переднего сиденья.
— А почему мы раньше не ездили к бабушке?
Мама буркнула что-то невнятное.
— А там речка есть?
— Есть. Всё там есть. Хватит болтать. Приедем — сама всё увидишь. — Голос мамы стал резким, будто натянутая струна.
Алёна замолчала. В последнее время мама злилась по любому поводу. Всё началось, когда от них ушёл папа. Просто собрал вещи и ушёл.
«Скорее бы приехать… — думала Алёна. — Наверное, это отпуск, раз мама взяла столько вещей. Даже мой рюкзак со школьными тетрадями. Зачем рюкзак в отпуске?» Вопросов было много, но спрашивать страшно.
Она откинулась на сиденье и затянула песенку. Тихо-тихо, себе под нос…
— Хватит ныть! — мама резко обернулась. — Без тебя тошно.
Алёна надулась. Но тут машина въехала в город. Улицы, дома, люди… Они остановились у старого кирпичного двухэтажного дома.
— Приехали. Дом, милый дом, — произнесла мама без радости.
Дом был серый, облезлый. Ни детской площадки, ни деревьев — только две скамейки у подъездов.
Водитель выгрузил их вещи и тоже уставился на дом. Мама попросила его подождать, схватила чемодан и пошла к подъезду. Алёна засеменила следом. Дверь оказалась деревянной, облупленной — не то что их железная с кодовым замком.
— Открывай, — буркнула мама.
Алёна рванула дверь, скрипнувшую на всю лестничную клетку. Они поднялись на второй этаж. Мама поставила чемодан, чтобы нажать звонок, но дверь сама распахнулась. На пороге стояла высокая женщина с холодным взглядом.
Мама шагнула внутрь. Алёна прижалась к её боку, догадавшись — это бабушка.
— Ну, чего стоишь? Проходи, — сказала та недружелюбно.
Алёна не двигалась. Из комнаты вышел седой мужчина.
— Это твой дед Александр, — представила мама. — Тут её вещи, игрушки, одежда… — начала она перечислять.
— Разберёмся, — отрезала бабушка. — Чай хоть попьёшь?
— Нет, такси ждёт.
И тут Алёна поняла: мама хочет оставить её здесь! Она вцепилась в неё, как клещ:
— Мама, не уезжай! Возьми меня с собой!
— Ты что, ей не сказала?! — возмутилась бабушка.
Мама молчала. Она отрывала Алёнины руки, но та держалась мёртвой хваткой.
— Я за тобой приеду! Поживи тут немного! — вдруг крикнула мама, резко оттолкнула дочь и вырвалась.
Бабушка схватила Алёну, прижала к себе. Та вырывалась, извиваясь, как змея.
— Иди… Уходи! — бросила бабушка, и мама исчезла за дверью.
— Мама! Пусти! — кричала Алёна.
Но дверь уже захлопнулась.
— Алёна, — раздался спокойный голос деда.
Он стоял перед ней, высокий, прямой. Улыбался. И глаза у него были добрые.
— Пойдём, — сказал он, взял её за руку и повёл в комнату.
Старая мебель, пианино у стены. Было тихо и уютно. Пили чай с блинами — такими вкусными, что Алёна даже причмокивала. Потом вышли во двор. У подъезда играли две девочки. Бабушка оставила Алёну с ними.
— Ты теперь тут живёшь? — спросила одна.
— Нет, мама скоро за мной приедет! — уверенно сказала Алёна, но глаза предательски защекотало.
Сентябрь прошёл, а мама не приехала. Алёна пошла в школу. С теми девочками они учились в одном классе — 2 «Б». Жить у бабушки с дедом оказалось даже хорошо. Они не кричали, не ругались, не как родители…
Те вообще молчали. Только орали друг на друга. Потом папа ушёл. Мама стала пропадать по вечерам. Алёна подолгу стояла у окна, вглядываясь в темноту, пока не замечала такси. Мама выходила — и сердце девочки бешено стучало: «Вернулась!» Она тут же забиралась в кровать, притворялась спящей, но внутри пело: мама дома.
Поначалу Алёна скучала. Ждала. Потом перестала. Бабушка как-то обмолвилась: «Твоя мать жизнь устраивает». Алёна росла без забот. В восьмом классе бабушка заболела и умерла. Впервые Алёна видела, как плачет взрослый мужчина.
Они остались с дедом вдвоём. Бабушка научила её всему: жарить картошку, печь блины, знать, где продукты дешевле. После школы Алёна поступила в колледж — институтов в городе не было, а уехать она не могла. Не бросишь же деда.
Однажды он подвёл её к картине на стене. Та висела среди цветочных обоев, выделяясь нелепым пятном. Написана небрежно — какие-то геометрические фигуры, в которых едва угадывался человек.
— Это твоё приданое, — сказал дед.
— Эта картина?! — удивилась Алёна.
— Нет, под ней — икона. Настоящая, намоленная. Вот она и стоит денег. Так что ты богатая невеста. На всякий случай говорю — не выброси случайно. Я старый, мало ли… Если туго придётся, продашь. Только не первому встречному — вот адрес. — Он сунул ей бумажку. — СпрячьА потом, когда дети выросли, Алёна однажды развесила их детские рисунки на той самой стене, где когда-то висела таинственная картина, и поняла, что настоящее богатство — вовсе не в деньгах, а в том, что её дом теперь полон смеха и тепла.