Мать-героиня
Марина с пакетом продуктов медленно поднималась по лестнице на третий этаж, пересчитывая ступеньки. Так же они делали с сыном, когда возвращались из садика. Лёша старательно повторял за ней, а через пару месяцев уже бойко считал сам. «Как быстро он вырос… Господи, только бы вернулся, только бы живым…» — в сотый раз прошептала она, как молитву.
Этажом выше хлопнула дверь, и по ступенькам застучали быстрые шаги. Марина прижалась к перилам, пропуская соседку.
— Здрасьте, — весело бросила четырнадцатилетняя Даша.
— Дашк, стой! Шапку забыла! — донеслось сверху.
Девочка недовольно закатила глаза.
— Да тепло же! Ну сколько можно, — проворчала она, но вернулась.
Спустилась мать, сунула дочери вязаную шапку.
— Вечером похолодает. Сразу после танцев домой, поняла?
— Ага, — кивнула Даша и рванула вниз.
— «Ага»… Надень шапку! — крикнула ей вдогонку мать.
— Здравствуй, Марина. С работы? Эта неугомонная, вечно без шапки носится, а потом сопли на рукав вытирает, — вздохнула соседка.
Они поднялись ещё на пролёт. Марина снова начала считать ступеньки, но соседка не дала сосредоточиться.
— Сын звонит?
— Нет, — выдохнула Марина.
— Всё одно — вырастишь, а они улетают из гнезда. С сыном хоть полегче — знаешь, где. А с дочерью? Убежит, и гадай, с кем шатается. У меня только и разговоров — танцы да мальчишки.
Марина остановилась у своей двери. Пока копала в кармане пальто ключи, соседка скрылась за своей. В прихожей взгляд автоматически упал на пустую вешалку. Каждый день она надеялась увидеть там Лёшину куртку. Но висела лишь её старая ветровка.
Она поставила пакет на тумбу, стала снимать обувь. Раньше Лёша выбегал встречать, тут же выкладывая новости.
— Подожди, дай раздеться, — устало говорила она. — Пакет тяжёлый, не трогай.
Потом он подрос, и уже она звала его, просила отнести сумку на кухню, спрашивала про школу.
— Всё нормально, — отмахивался он и быстро скрывался в комнате.
Потом институт. Теперь, возвращаясь с работы, она редко заставала его дома. Новости он делил на «важные» и «не очень».
«Может, кота завести? Хоть кто-то будет встречать…» — мелькнуло в голове. Но мысль растворилась, как всегда. Она перекусила на скорую руку и включила новости.
Вглядывалась в лица мужчин в однотипной форме. Половина лиц скрыта масками. Глаза разные, но взгляд одинаковый — усталый, спокойный, с надеждой в объектив. «Родные увидят, узнают». Может, среди них Лёша? Она верила, что узнает его сразу…
***
Четыре месяца назад
— Лёша, ты дома? — крикнула она, захлопнув дверь.
— Дома, — раздалось из комнаты.
— Что так рано? — Марина прошла на кухню, сын лениво потянулся следом. — Голодный? — Она стала раскладывать продукты. Лёша сел за стол.
— Что молчишь? Что случилось? — она замерла с пачкой творога в руке.
— Да ничего, мам. Всё ок.
Но его напряжённый вид не обманул её. Она убрала творог в холодильник, сложила пакет.
— Завтра сырники сделаю, — говорила она, не отрывая взгляда от сына.
— Садись, — он кивнул на стул.
Марина подчинилась, но сердце ёкнуло.
— Ты меня пугаешь. Что стряслось? Девушку нашёл?
— Мам, я на СВО ухожу.
— К-как? — она будто споткнулась. — Ты же в армии не служил…
— Не сразу. Сначала подготовка. Я просто раньше не говорил…
— Нет, — она замотала головой. — Ты только институт окончил, работу хорошую нашёл… А я? Ты подумал обо мне? У меня ведь… Ты не можешь так! Почему?
— Война, мам. Я не могу в стороне сидеть. Здоровый, сильный, образование подходящее.
— Ты не мужчина, ты мальчик! Тебе двадцать три…
Она встретила его твёрдый взгляд и замолчала. Слёзы подступили, лицо сына расплылось. Она быстро моргнула.
— Когда? — голос дрогнул.
— Завтра. Прости, но я не могу, когда другие…
Она вскочила, обняла его.
— Не пущу…
— Мам, я решил. — Лёша осторожно освободился.
Потом они долго сидели, разговаривали. Он пытался объяснить.
— Помнишь, я спрашивал про отца?
— Лет пять тебе было, — кивнула она.
— И что ты ответила?
Она покачала головой.
— Сказала, что он был военным. Героем. Погиб в операции.
Конечно, она помнила. А что ещё оставалось? Рассказать, как влюбилась в студенте, как он, узнав о беременности, уговаривал сделать аборт? Как исчез из их жизни?
Мать тогда кричала, плакала, но на аборт не пустила. Потом Лёша родился. Сколько было слёз, боли… Она ждала, что Андрей вернётся. Но он так и не пришёл.
Когда сын подрос и спросил про отца, она не смогла сказать правду. Выдумала историю про героя — чтобы не было стыдно перед другими. Лёша верил, писал в школе сочинения. Она думала: вырастет — поймёт. Но потом началась СВО.
Той ночью, перед отъездом, Лёша не говорил высоких слов. Он спросил:
— Это правда? Про отца?
Она замерла. Сказать правду сейчас значило предать.
— Да, — прошептала она. — Ты можешь им гордиться.
Он будто облегчённо вздохнул.
Потом был звонок: «Еду туда. Люблю. Вернусь». И долгие месяцы ожидания.
***
Однажды он позвонил: «Всё хорошо. Скоро приеду».
— Когда? — только и смогла спросить она.
— Скоро, мам.
Главное — живой. Она убрала квартиру, закупила еды. Но когда раздался звонок, всё равно растерялась.
Открыла дверь — и не узнала сына. Её мальчик повзрослел, изменился. Она бросилась к нему, зарылась в плечо. Кто-то стоял сзади, но она не разглядела — слёзы мешали.
Отстранилась, вытерла лицо — и увидела костыль.
Они вошли в квартиру, и Марина поняла, что теперь им всем предстоит научиться жить заново, ведь память о войне и тяжелые раны — и физические, и душевные — останутся с ними навсегда.
