Дожди меня
Иван ступил с поезда на перрон и глубоко вздохнул. В родном городе даже воздух особенный, не сравнить ни с каким другим. И хоть он исходил полсвета, сердце всегда тянуло сюда.
Шёл по знакомым улицам, замечая каждую мелочь. Вот и его двор — четырёх пятиэтажек, две длинных, с пятью подъездами, две покороче, с двумя. Просторный двор, поделённый пополам: детская площадка с яркой горкой, песочницей да парой турников. Раньше тут были качели да железная «паутинка» — от падения с неё у Ивана шрам над бровью.
Вторая половина — футбольное поле с воротами и баскетбольным кольцом. Зимой заливали каток. Утро, двор пуст. Будь мяч, Иван бы непременно ударил по воротам, как в старые времена.
Эх, счастливые деньки… Серёга свалил куда-то под Тюмень, женился, двое ребятишек. А Петька второй срок на зоне мотает. Разбросала жизнь их в разные стороны.
Из подъезда вышел мужик с собакой, Иван крикнул, чтоб дверь не закрывал. Тусклая лампочка едва светила. Пришлось постоять, привыкая к полумраку. Сколько ни ставили яркие лампы — кто-то всегда вкручивал обратно тусклые. Чудо, что ещё никто ноги не сломал на этих узких тёмных ступенях.
Поднялся на второй этаж, остановился у железной двери. Здесь жила Анастасия. Не Настя и не Настёна, а Анастасия. Так она велела себя называть. Его первая, отчаянная и безответная любовь.
Раньше он звонил в дверь и бежал наверх, на третий этаж, ждать, когда она появится. Подумал повторить, но уже не тот прыть, да и не по-мужски это. Да и живёт ли она тут ещё — кто знает.
Усмехнулся и пошёл выше. Вот и его дверь. Раньше открывала мать, даже когда отец был жив. Он умер два года назад. Иван тогда был в рейсе, на похороны не попал.
Нажал звонок. Щёлкнул замок, дверь приоткрылась. Увидев сына, мать распахнула её настежь и шагнула вперёд.
— Сынок! — Обнялись на пороге. Мать отстранилась. — Дай на тебя посмотреть. — И снова прижалась к нему.
При отце она красила волосы, укладывала. Теперь на проборе — седая прядь.
— Ты мне прошлой ночью приснился. Так и думала — приедешь. Надолго? Ой, что ж мы в дверях-то… Заходи скорей. — Закрыла дверь, снова обняла.
Первая радость прошла. Иван разулся, нашёл свои тапки на подставке. Они всегда ждали его. А вот отцовские шлёпанцы мать убрала.
— Это тебе. — Протянул пакет с гостинцами.
— Ты и так лучший подарок, — сказала она, но в пакет заглянула. — Чайник поставлю. А может, поешь? — Засуетилась на кухне, доставая посуду.
— Голова дырявая… Хлеба забыла купить. Сбегаю быстренько… — Остановилась, растерянно моргнув. — Магазин ещё закрыт.
— Ничего. Потом сам схожу. Присядь. — Усадил её.
Кухня казалась тесной. Каюта на судне и та просторнее. Как мать умудрялась тут порядок держать?
— Как ты? — Погладил её натруженную руку.
— Живу помаленьку. Ты-то как? Так и не женился? — В глазах матери мелькнула грусть.
— Не всякая согласится полгода ждать моряка.
После завтрака мать начала варить его любимые щи, а Иван пошёл за хлебом. На лестнице снова задержался у двери Анастасии.
Лишь через несколько дней набрался смелости нажать звонок. Щёлкнул замок, дверь приоткрылась. Иван увидел её. Сердце рванулось вперёд, будто хотело выскочить из груди. Она почти не изменилась, разве что округлилась, но ей это шло.
— Вам кого? — спросила Анастасия, скользнув взглядом по нему.
— Простите… — Он отступил к лестнице.
— Иван? Это ты? — остановил её голос.
«Узнала!» — ликовало сердце…
***
— Ты мяч пропустил! Из-за тебя проиграли! — визжал Серёга, шмыгая носом.
— Да ладно, в другой раз отыграемся, — отмахивался Ваня, чувствуя вину.
— Ага, конечно! — Серёга пнул мяч и пошёл прочь. — Не умеешь — не лезь!
— Это ты Лёху к воротам пропустил! Эй, стой! — Догнал, схватил за руку.
— Отвяжись! — Толкнул его.
— Сам отвяжись! — Ответный толчок.
Пыхтя, они сцепились, покатились по траве.
— Прекратите! — раздался над ними звонкий голос.
Поднялись, отряхиваясь. Серёга фыркнул и ушёл. Ваня застыл, глядя на девушку. Потом пошёл за ней. У подъезда она обернулась.
— Ты чего за мной идёшь?
— Я не за тобой, а домой.
— Выходит, в одном подъезде живём? Видок у тебя… Футболку порвал.
— Где? — Оттянул край майки.
— Ладно, заходи, зашью.
Поднялись на второй этаж. Девушка открыла дверь.
— Тут же бабушка жила. Ты её внучка? — спросил Ваня.
— Сама ты внучка. Умерла. Теперь я тут. Раздевайся.
Снял майку, остался в джинсах. Хорошо, что не штаны порвал.
Она оглядела его.
— Сколько тебе, футболист?
— Четырнадцать.
— Для твоих лет крепкий. Из тебя мужик выйдет. — Он покраснел. — Чего стоишь? Ваню мой.
Мыл руки, разглядывая розовый халат на крючке. Провёл пальцем по шёлку.
Она зашивала майку у окна.
— Чайник поставь.
Послушно пошёл на кухню. Включил конфорку.
— Надевай. — Вернулась с зашитой майкой. — Спасибо говорить умеешь?
— Спасибо… Ты тут одна живёшь?
— Что, грабить собрался? —
