**Я хочу вернуться**
Татьяна всегда просыпалась раньше будильника, словно в неё встроили секундомер. Умывалась, ставила чайник и принималась за завтрак. Когда в кухню входил Александр, свежевыбритый и надушенный одеколоном «Шипр», на столе уже дымилась яичница или каша с маслом, лежала нарезка из батона с докторской колбасой и сыром, стояла кружка крепкого кофе. Сама Татьяна ограничивалась кофе и кусочком сыра — хлеб она не ела.
Они прожили вместе тридцать лет. За это время научились понимать друг друга без слов, особенно по утрам. «До вечера», «Задержусь», «Спасибо…» Интонации, взгляд, даже молчание — всё говорило само за себя. К чему лишние разговоры?
— Спасибо, — промолвил Александр, допивая кофе, и поднялся из-за стола.
Когда они только поженились, он целовал её перед уходом. Теперь ограничивался благодарностью и шёл к двери. Муж работал инженером на машиностроительном заводе, уезжал рано — пробки в Москве никто не отменял.
Татьяна убрала со стола, помыла посуду и собралась на работу. Она преподавала в университете, который находился в двух остановках от дома. Ходила всегда пешком, в любую погоду: хоть ливень, хоть метель. Высокая, подтянутая, в молодости занималась лыжами. Летом носила платья, а на работу — строгие брючные костюмы, чаще всего серые в мелкую полоску. Под пиджак — блузки пастельных оттенков.
Когда-то тёмные волосы теперь поседели. Она не красила их, заплетала в тонкую косу и укладывала на затылке «улиткой». Никакого макияжа, никаких украшений, кроме обручального кольца.
На работе ей приходилось говорить без остановки — лекции, семинары. Дома же она предпочитала молчать. Александра это устраивало. Он любил тишину. Со стороны они казались идеальной парой — не ругались, не выясняли отношений.
Александр был старше на два года, но всё ещё выглядел прилично. Татьяна давно привыкла к тому, что женщины заглядываются на него. Раньше ревновала, конечно, но с возрастом махнула рукой: «Куда он денется? Кто его ещё так кормить будет?» Готовила она действительно отменно.
У них была дочь, которая после университета вышла за военного и уехала с ним в другой город.
Студенты Татьяну побаивались. Улыбалась она редко, держалась строго, но без занудства. Если на экзамене студент честно признавался: «Не знаю, но учил», — она могла вытянуть его на четвёрку. Но за шпаргалки безжалостно ставила двойки. Были и те, кто надеялся выпросить тройку жалостливым взглядом — не прокатывало. Ложь она чувствовала сразу.
С коллегами Татьяна не сближалась, в сплетни не ввязывалась.
Однажды в столовой она услышала разговор двух первокурсниц. Сидела к ним спиной, и те её не заметили.
— Ну и химичка у нас! Синий чулок. Если бы не кольцо, подумала бы, что старая дева, — фыркнула одна.
— У неё муж есть, кстати, симпатичный мужик. И дочка замужем, — ответила вторая.
— И чего он в ней нашел? Ты откуда знаешь?
— Мы в одном доме живём. Она нормальная, просто… ну, знаешь, строгая.
— Ну да, «нормальная». Одевается, как мужлан. Интересно, у неё вообще грудь есть?
Татьяна доела суп, встала и посмотрела на девушек.
— Извините… — пискнули они, покраснев.
«Старая дева. Синий чулок. Вот как», — подумала Татьяна. В преподавательской она подошла к зеркалу: «Действительно, что он во мне нашёл?»
Дома она взялась за ужин — решила приготовить мясо по-французски. Когда всё было готово, подошла к окну. Александр всегда парковался прямо под домом. Но сегодня машины не было. Вдруг за спиной щёлкнул замок.
— Ты пешком? Машина сломалась? — спросила она, выходя в прихожую.
— Нет, просто оставил в другом месте.
Татьяна не стала уточнять. Вернулась на кухню, достала мясо из духовки. Александр сел за стол.
— Таня, сядь.
Она опустилась на стул, сложив руки перед собой. Он избегал её взгляда.
— В общем… Я ухожу. Полюбил другую.
Татьяна сжала пальцы так, что побелели костяшки.
— Прости. Соберу вещи и уйду. — Александр вышел.
Она сидела, не двигаясь. «Встань, останови его, поговори!» — кричал внутренний голос. Но Татьяна не шевельнулась. Слышала, как он открывает шкаф, достаёт вещи, как звякают пустые вешалки. Потом стукнула дверца комода — забрал документы. Глухой звук чемодана по ковру, затем — по плитке в прихожей.
Александр долго возился с пальто. «Сейчас развернётся, скажет, что ошибался…» Но дверь захлопнулась.
Татьяна сидела, уставившись в стену. Потом разжала руки, закрыла лицо и разрыдалась.
Вот почему он не поставил машину под окнами. Чтобы соседи не видели. Или та женщина ждала его в салоне?
Первым порывом было выбросить мясо в мусорку. Но вспомнила про пару пенсионеров, живших этажом выше, и отнесла им ужин, упаковав в фольгу.
Дверь открыла молодая женщина.
— Здравствуйте. А где… — Татьяна спохватилась: она даже не знала имён соседей.
— К Сидоровым? Они продали квартиру, переехали к дочери. А мы вчера заселились. Меня Катей зовут, мужа — Сергеем. Заходите!
— Это вам. С новосельем. — Татьяна протянула свёрток, пытаясь улыбнуться. Не получилось.
Ночь она провела то в слезах, то в бессмысленных метаниях по квартире. В голове крутился диалог с Александром: «Почему сейчас? Почему не когда мы были моложе?» — «Я влюбился…» — отвечал он в её воображении.
Утром она, как обычно, встала раньше будильника. Выпила кофе и пошла на работу. Вечером впервые за тридцать лет не стала готовить ужин. Села перед телевизором, бессмысленно переключая каналы.
В дверь позвонили. «Александр? — ёкнуло сердце. — У него есть ключ…» Она открыла. На пороге стояла Катя с тарелкой пирога.
— Вы нас вчера угостили, а я решила ответить любезностью. Правда, пирог первый раз п— Пирог чуть подгорел, но, надеюсь, съедобный, — смущённо улыбнулась Катя, и Татьяна вдруг почувствовала, что жизнь, как ни крути, ещё не закончилась.
