**31 декабря, запись в дневнике**
Окна запотели от мороза, а я сидел, глядя на пустынный двор сквозь узоры на стёклах. Снег, утоптанный ночными гуляниями, теперь сверкал осколками хлопушек, а на кустах болтались клочья мишуры, словно последние напоминания о празднике. Всё вокруг будто вымерло — город отсыпался после бешеного новогоднего загула. У меня внутри было так же пусто.
Как я мог так ошибиться? Почему не разглядел подвоха? Теперь-то всё ясно, как день, а тогда… Виталий казался умным, чутким, немного обиженным на отца. Казался — вот ключевое слово. А я поверил, что он любит меня.
Щёлкнул замок, и я вздрогнул. Мысленно я уже приготовил гневную речь, но все слова вдруг испарились из головы. За спиной замерли тихие шаги. Я не оборачивался, сжимая кулаки. По спине побежали мурашки от его горячего дыхания.
«Сашка…» — прошептал он, прижавшись губами к моей шее.
Я резко отстранился.
«Ты всё ещё злишься?» — Виталий говорил мягко, почти ласково. «Не знаю, что на меня нашло. Он так на тебя смотрел… Меня просто затопила ревность». Он замолчал, ожидая ответа, но я молчал.
«Ты сам виноват. Улыбался ему, трогал, глаз не сводил. Я не выдержал».
«Выдумываешь. Мы просто танцевали», — бросил я сухо.
«Ну прости, ладно? Ревную — значит люблю». Он потянулся, чтобы обнять меня, но я сбросил его руки.
«Саш, ну хватит комедию разыгрывать. Я же извинился».
«Извиняться нужно не передо мной». Я наконец посмотрел ему в глаза — и тут же отвернулся.
«Ну ладно, съездил я в больницу, извинился перед твоим моряком». В его голосе вдруг прорвалась злоба, но я не видел этого — снова уставился в окно. «Заявление он не написал, меня отпустили. Давай забудем этот бред. Выпишется — позовём, выпьем за примирение».
Я резко развернулся к нему:
«Забудем? Выпьем? Какие „мы“? Нас больше нет. Оставь ключи и проваливай».
«Ага, значит, его сюда приведёшь?» — ласковости как не бывало, теперь он шипел, как разъярённая кошка.
«Убирайся. Ты меня обманул». Я сжимал зубы, но голос дрожал от ярости.
«Тебя тоже надо было проучить, не только его. Помнишь, что мне наговорил?» — Виталий вцепился мне в руку, дёрнул к себе. Его лицо было в сантиметрах от моего. В глазах — чистая ненависть.
«Отпусти. Больно», — прошептал я.
«Я столько времени на тебя потратил! Нет, дорогой, никуда я не уйду. Ты выйдешь за меня!» Он достал из кармана кольцо. «Не успел подарить…» — начал надевать его на мой палец. Я рванулся, но он сжал запястье ещё сильнее.
«Отстань! Не выйду!» — из глаз брызнули слёзы.
«Выйдешь, если хочешь, чтобы твой моряк остался жив».
«Ты не посмеешь…»
«Посмею».
***
«Я завтра уезжаю», — сказал когда-то Сергей.
Я ему нравился, это было очевидно. Но он боялся признаться, что уезжает — мы только начали встречаться.
«Куда?»
«В Севастополь. Поступил в военно-морское. Прости, что молчал — не был уверен, что пройду».
«Хоть звонить будешь?» — я надулся, опустив голову.
«Не кисни. Честь имею — у нас тут настоящего моря нет. Сережа, я не хочу, чтобы ты себя чувствовал обязанным меня ждать. Учёба долгая, потом рейсы, полгода в море… Ты не представляешь, каково это — ждать».
«Это мне решать», — огрызнулся я.
«Ты же тоже поступишь. В университете полно парней…»
«Ну и катись тогда!» — крикнул я и развернулся.
А как я радовался, когда он приехал на каникулы! Ходили в кино, гуляли, он рассказывал про Севастополь, про корабли, а я слушал, мечтая, чтобы он поцеловал меня. Но он лишь чмокнул в щёку и ушёл. На следующий день — обратно в академию.
Да, в университете хватало парней. Присматривались, приглашали на кофе. Но мне никто не был нужен. Сергей звонил редко, расспрашивал про учёбу. Но стоило мне сказать, как скучаю, — сразу менял тему.
Потом умерла тётка отца. Детей у неё не было, а с роднёй она не общалась — боялась, видно, что за помощью придут. Поэтому для всех громом стало известие, что свою трёшку в центре она завещала мне.
«Квартиру продадим или свадьбу справим — сразу жильё будет», — мечтательно сказала мать.
Я решил никому не говорить о наследстве. Но проговорился. Кто-то позавидовал, кто-то обозвал выскочкой. А староста группы сразу спросил, можно ли там вечеринки устраивать.
На втором курсе я познакомился со старшекурсником Виталием Ковалёвым. Подсел ко мне в столовой, заговорил. Стали встречаться. Сергей был далеко, ждать не просил, чувств не клялся. А вдруг у него в Севастополе кто-то есть?
«Ковалёв… Это не сын ли заммэра?» — поинтересовался как-то отец.
Я пожал плечами. «Не знаю».
«Ну так спроси. Парень вроде серьёзный — достойная партия».
Я тогда посмеялся, но всё же задал вопрос Виталию.
«Ну да, — ответил он. — Я просто не афиширую».
Вечером я предложил отцу сдать тёткину квартиру. Когда он узнал кому — сразу согласился.
«Пусть платит хоть немного — всё равно не бедный», — усмехнулся отец.
Виталий обрадовался. Подхватил меня на руки, закружил.
«Ты золото, Сань! Осталось только родителей убедить. Мать давно хочет, чтобы я женился…» — обнял меня.
Отношения неслись галопом. Родители ворчали, когда я оставался у Виталия, но не сильно. Они уже видели меня женатым на сыне заммэра.
Но меня смущало, что о своих Виталий молчал. На расспросы отмахивался.
После вуза он устроился в обычную фирму. «Назло отцу», — сказал. А потом сделал предложение. Но я отказал:
«Не спешим же…»
И вот Новый год. Друг позвалНа даче было шумно, гости смеялись, шампанское лилось рекой, но в тот момент, когда Виталий достал кольцо, а я увидел в дверях Сергея — всё будто остановилось.