**Дневниковая запись**
Я никогда тебя не забуду…
Алевтина Никитична шла домой в расстёгнутом драповом пальто, с потрёпанным портфелем, набитым ученическими тетрадями. Вечером предстояло проверять сочинения.
Весна вступала в свои права: почки набухли, листва пробивалась сквозь серость прошлогодней травы. Солнце грело так щедро, что казалось — ещё немного, и земля вспыхнет цветами.
Прохожие почтительно здоровались. Алевтина Никитична отвечала сдержанной улыбкой. Почти все в этом городке были её учениками, а теперь учились их дети.
Она и в пятьдесят сохранила девичью стройность — со спины можно было принять за молоденькую. Лицо тоже не подкачало. Да кому тут она нужна? Так и жила одна в старом деревянном доме на тихой улочке. Давным-давно, когда приехала из Воронежа, ей выделили его как служебное жильё.
Городок был крошечный — больше похож на деревню. Сейчас молодым специалистам дают квартиры в новостройках, да только кто сюда едет? Все рвутся в Москву да Питер.
А Алевтина Никитична прикипела к этому дому. Любила в свободное время копошиться в огороде. Когда только приехала — даже воды набрать не умела, а теперь и печь растопит, и картошку посадит, и огурцы солить мастерица. Жизнь научила.
Жизнь…
Тогда тоже была весна. Под окном её общежития сидели двое парней, спорили, как правильно написать какое-то слово. Оба ошибались. Алевтина не выдержала, выглянула и поправила.
Один из них, быстренько сообразив, попросил проверить всю объяснительную. Она вышла, исправила ошибки.
— Спасибо. Повезло нам с вами. А как вас зовут?
— Аля.
— А я Сергей. Вы что, учительница?
— Педагог, — поправила она.
Сергей напоминал медведя — крупный, спокойный. Рядом с ним было тепло и надёжно. Когда сделал предложение, она согласилась без раздумий.
Его мать Але невзлюбила сразу.
— Что ты с ней делать будешь? Книжки читать? Готовить-то она наверняка не умеет, — ворчала старуха, когда невестка вышла.
И была права. Аля умела только яичницу да макароны. Да и те умудрялась спалить. Поставит кастрюлю, уткнётся в книгу — пока дымом не запахнет, не вспомнит.
Свекровь, поняв, что сын с такой хозяйкой с голоду сдохнет, взяла готовку в свои руки. Аля старалась учиться, а Сергей подтянулся — одеваться стал аккуратнее, мат из речи убрал. Жили хорошо.
Через год родился сын, спокойный, в отца. Рановато, конечно, но потом с работой сложнее будет — как в декрет уйти посреди учебного года?
Свекровь всё чаще капала на мозги: «Женился на неумехе!» Аля молчала. Только ночью жаловалась мужу:
— Твоя мать меня ненавидит.
— Главное, что я тебя люблю, — говорил Сергей и целовал её.
Когда Илюша подрос, Аля собралась выходить на работу.
— Ещё чего! Ребёнка загубите! Сама с ним буду сидеть! — заявила свекровь и уволилась.
Аля была благодарна. Вечерами допоздна проверяла тетради. Свекровь вздыхала, громко осуждая «бестолковую» невестку.
То ли мать повлияла, то ли Сергею надоело быть идеальным, но он стал пропадать из дома. Одежда опять стала мяться, в речи проскользнул мат. В постели — холоден.
О том, что у Сергея любовница, Але сообщила свекровь с ехидной усмешкой. Продавщица из магазина — рыжая, с ярким макияжем, кормила его дефицитными колбасами и не лезла с воспитанием.
Аля спросила прямо.
— Прости. Мы слишком разные, — ответил Сергей, отводя глаза.
Она пошла в РОНО, попросила перевод в любой городок области. Повезло — как раз место освободилось. Взяла сына и уехала.
Новый городок был больше похож на деревню. Дом — старый, с покосившимся сараем. Аля научилась топить печь, копать огород, таскать воду из колонки. Илюша бегал по двору, ловил соседских котов.
Сергей исправно платил алименты, но сына так и не навестил. Женился на продавщице, та родила двух дочек.
Илюша после школы уехал в Воронеж, поступил в институт. Сперва жил у отца, жаловался на тесноту и вредных сестёр. Свекровь с невесткой ругались так, что соседи стучали в стену. В итоге старуху «выселили» в малогабаритку жены.
Сын первое время приезжал на каникулы. Каждый раз, переступая порог, Аля вздрагивала — так он был похож на отца. Теперь он инженер, бывает на курортах. Жив-здоров — и ладно.
Напротив её дома строили новый коттедж. Аля остановилась, наблюдая, как мужик в майке ловко вставляет рамы.
— Нравится? — спросил он, заметив её.
— Да.
— А вы в том доме живёте? Крыльцо бы подлатать…
— В дождь течёт, — кивнула Аля.
— Хотите, сделаю? — предложил он.
— А сколько возьмёте?
— Договоримся.
Ей было за пятьдесят, ему — лет сорок. Что ему от неё надо? Но дом ремонтировать было надо — и она согласилась.
Михаил (так его звали) оказался домашним, ушедшим от жены. Работал аккуратно. Вскоре дом засиял свежей краской.
Соседи шептались, но Аля не обращала внимания. С Михаилом она помолодела — распускала волосы, смеялась.
Так прожили три года.
Однажды она вернулась — он сидел, уставившись в стену.
— Что? — едва выдохнула она.
— Жена звонила… Сын просит вернуться. — Он упал перед ней на колени. — Мне хорошо с тобой… Но я должен ехать.
Она не плакала. Собрала его вещи — накопилось много. Вышла проводить.
— Я тебя никогда не забуду, — сказал он, заправляя ей прядь за ухо.
Потом сел в машину и уехал.
Аля заперла калитку, упала на кровать и зарыдала.
Через три дня вышла на работу — седая, с потухшими глазами.
Она ждала звонка. Но его не было. «Значит, у него всё хорошо», — утешала себя.
Не знала Аля, что в тот же день его машину протаранил пьяный джип.А когда спустя годы сын привёз её обратно в старый дом, она провела рукой по облупившейся краске на калитке и вдруг ясно почувствовала, что он всё же сдержал своё слово — не забыл.