Всё из-за тебя…
Жара в июле стояла нестерпимая. Воздух густой, пропитанный влагой и городской пылью. Светлана тяжело дышала, расширяя ноздри. Сердце колотилось, будто просило передышки, молило о прохладе.
У свекрови в субботу был день рождения, они с мужем собирались на дачу. Светлана скучала по сыну, но понимала — за городом ему куда лучше. Мысленно она уже сидела в тени раскидистых вишен, пила ледяную воду из колодца, вдыхала чистый воздух… Но до субботы ещё надо было дожить. А жара, словно насмехаясь, не собиралась отступать. Ждали лета? Мечтали о солнце? Получите сполна.
Автобусы в час пик были набиты людьми, липкими от пота, а душное пространство над головами напоминало бомбу — достаточно одной искры, чтобы всё взорвалось. Пешком идти тоже было мукой, но хоть можно заходить в магазины, остывать под кондиционерами, копить силы для последнего рывка до дома.
Впереди замаячило здание торгового центра, и Светлана ускорила шаг — так хотелось поскорее окунуться в прохладу. Наконец переступив порог, она вздохнула полной грудью. Сердце тут же успокоилось, будто поблагодарив её.
Она неспешно шла между рядами магазинчиков, изредка заглядывая внутрь в поисках подарка. Свекровь, конечно, твердила: «Не траться, у меня всё есть, главное — внимание». Но Светлана видела, как та искренне радуется необычным вещам.
Так ничего и не выбрав, она направилась к выходу. На пути попался ларёк с разным товаром — от брелоков до украшений. Чтобы продлить минуты в прохладе, Светлана остановилась. Взгляд упал на вазу с узким горлышком, будто украшенную мозаикой. Такой она ещё не видела.
— Покажите, — попросила она продавщицу.
Ваза оказалась тяжёлой, металлической. По её поверхности вилась толстая нить, делившая поверхность на ячейки, заполненные приглушённой эмалью. Казалось, будто ей сто лет. Среди дешёвых безделушек она выглядела настоящим сокровищем.
— Сколько стоит? — спросила Светлана.
Услышав цену, она чуть не выронила вазу.
— Рукодельная. Таких больше нет, — гордо пояснила девушка.
— Это из какой-то коллекции? Кто автор?
— Делает один мастер. Красиво, но дорого — редко кто берёт.
— Я возьму, — вдруг решила Светлана.
Она представила, как в этой вазе будет стоять одинокий цветок — роза или гладиолус. Свекровь оценит — она любит всё необычное.
— Можно упаковать? — попросила Светлана.
— Попробую подобрать коробку, — продавщица полезла под прилавок.
Пока та возилась, Светлана разглядывала безделушки. К ларьку подошла женщина с усталым лицом — в такую жару многие выглядели измотанными.
— Здравствуй, Таня. Вазу купили?
— Да, — продавщица бросила взгляд на Светлану. Женщина его проигнорировала. — Деньги переведу, как освобожусь.
— Хорошо, завтра принесу ещё, — женщина ушла.
Светлана напрягла память — откуда она её знает? Не просто видела, а именно знала. Что-то щёлкнуло. Галина! Это же Галя!
— Вас устроит? — продавщица протянула коробку с бантом. — Доплатить двести рублей.
Светлана расплатилась, схватила свёрток и бросилась вдогонку.
Галина шла медленно, опустив голову, будто считала шаги.
— Галя! — окликнула её Светлана.
Та обернулась. На мгновение в её глазах мелькнуло узнавание.
— Ты не узнала? Я Света.
— Узнала, — равнодушно ответила Галина. — Ты почти не изменилась. В отличие от меня. Ты вазу купила? — она кивнула на свёрток.
— Да, красивая. Свекрови на день рождения. Продавщица сказала, делает её инвалид…
— Мой муж, — коротко бросила Галина.
Они пошли рядом. Светлана подстроилась под её шаг.
— Я думала, это антиквариат. Он художник?
— И художник тоже. Ты что, в пещере живёшь? Это Серёжа делает.
— Серёжа? Но девушка сказала — инвалид…
— Он и есть инвалид. После аварии не ходит. Хоть так подрабатываем. Давай зайдём в кафе, на улицу не тянет.
Они сели у двери — единственный свободный столик. Официантка принесла зелёный чай и мороженое.
— Забавно, я как раз думала о тебе. Часто вспоминаю. А тут — ты покупаешь Серёжину вазу, — Галина уставилась в стену.
— Ты узнала меня? Почему не подошла?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Незачем общаться. Хвастать нечем. А ты, гляжу, в шоколаде. Деньги на безделушки есть. Муж богатый?
— Это не безделушка…
— Надоели мне эти «красивости». Квартира как мастерская — везде его поделки. Устала убирать. Но пусть лучше так, чем бухает. Один мужик в больнице научил его делать эти вазы. Сначала криво выходило, потом руку набил. Хоть копейка, а своя.
— Мне жаль… Тяжело тебе…
— Не то слово. Я ему и сиделка, и кухарка, и медсестра. Жизнь — дерьмо. А всё из-за тебя. — Галина зло посмотрела на неё.
— При чём тут я?
— Вечно ты святая. Девчонки по Серёже с ума сходили, а он выбрал тебя.
Злюсь на тебя, а виновата сама, — вдруг призналась Галина. — Завидовала. Думала, ну что ты в себе особенного нашла? Решила отбить его.
Помнишь, ты уезжала к родителям? Он пришёл в общагу. Я его напоила, уложила… Потом забеременела. А ребёнок не выжил.
Отняла у тебя, но счастья не получила. Ни любви, ни детей. Карма.
Светлана онемела. Чай остывал, мороженое таяло. Галине будто хотелось выговориться, а Светлану парализовало от её слов.
— Часто думаю: женись он на тебе, аварии бы не было. Нашла бы себе нормального мужика, рожала бы детей. Но теперь он мой. Никому не нужен.
Светлана накрыла её руку ладонью. Галина дёрнулась.
— Не надо жалости! Мой он!
— Галя, может, помочь? Муж врач…
ГалиСветлана смотрела ей вслед, понимая, что никакие слова уже не изменят прошлого, и лишь тихо вздохнула.
