Всё из-за тебя…
Июль выдался невыносимо знойным. Воздух был густым, пропитанным влагой и пылью, словно тяжёлое одеяло. Светлана с трудом дышала, широко раздувая ноздри. Сердце, измученное жарой, стучало неровно, прося передышки, хоть глотка прохлады.
В субботу у свекрови день рождения, и они с мужем поедут на дачу. Светлана соскучилась по сыну, но на даче ему куда лучше, чем в душной московской квартире. Она представляла, как будет сидеть в тени раскидистых вишнёвых деревьев, пить ледяную воду из колодца, дышать чистым воздухом… Но до субботы ещё надо дожить. А зной словно издевался, не собираясь отступать. Ты хотела лета? Мечтала о солнце? Получай и не жалуйся.
Автобусы в час пик были забиты потными, липкими телами, а душное пространство над головами напоминало бомбу замедленного действия – один неверный взгляд, одно резкое слово, и напряжение взорвётся. Пешком идти тоже невыносимо, зато можно заскакивать в магазины, остывать под кондиционерами и копить силы на последний рывок до дома.
Впереди мелькнула вывеска торгового центра, и Светлана ускорила шаг. Так хотелось скорее нырнуть в спасительную прохладу. Наконец, она вошла, глубоко вдохнула прохладный воздух. Сердце благодарно забилось ровнее.
Она медленно шла между магазинами, заглядывала внутрь, подыскивая подарок для свекрови. Та, конечно, всегда говорила: “Не траться, мне ничего не надо, лишь бы вы приехали”. Но Светлана видела, как светлели её глаза, когда та получала что-то необычное.
Не найдя ничего подходящего, она уже направлялась к выходу, когда заметила ларёк с разной мелочёвкой – от резинок для волос до позолоченных серёг. Светлана остановилась, чтобы ещё на минуту продлить прохладу перед выходом в пекло. Взгляд скользнул по витрине и зацепился за необычный кувшин с узким горлышком, словно украшенным пёстрой мозаикой.
“Покажите, пожалуйста”, — попросила она юную продавщицу.
Кувшин оказался тяжёлым, металлическим. По его поверхности вилась грубая нить, разделяя поверхность на неровные ячейки, заполненные матовой эмалью. Выглядело это так, будто вещь пролежала в земле сто лет. Среди яркого ширпотреба кувшин смотрелся чужаком – дорого, солидно.
“Сколько стоит?” — спросила Светлана, и от названной суммы у неё округлились глаза.
“Ручная работа. Таких больше нет”, — с гордостью сказала девушка.
“Это коллекция? Откуда?”
“Делает один инвалид. Красиво, да только народ скупится – дорого”.
“Я беру”, — вдруг решила Светлана. Она представила, как в кувшине будет стоять ветка сирени. Свекрови точно понравится – она любит всё необычное.
“А можно его красиво упаковать?”
“Постараюсь”, — девушка полезла под прилавок.
Пока та возилась, Светлана разглядывала безделушки в витрине. К ларьку подошла женщина лет тридцати с бледным, уставшим лицом. В такую жару многие выглядели так же.
“Здравствуй, Даша. Вижу, кувшин продали?”
“Да”, — девушка мельком глянула на Светлану. Женщина не обратила на это внимания. “Деньги переведу, как освобожусь”.
“Хорошо, тогда завтра принесу ещё что-нибудь”, — женщина развернулась и ушла.
Светлана напряжённо всматривалась ей вслед. Казалось, она её знает, и не просто мельком видела, а действительно знала. Что-то щемило память. Катя… Да это же Катя!
“Вас устроит такая упаковка?” — продавщица протянула красивый свёрток с алым бантом. “Доплатить нужно будет триста рублей”.
Светлана приложила карту, схватила подарок и, не дожидаясь чека, бросилась догонять ту женщину.
Катя шла медленно, не поднимая головы, будто считала шаги.
“Катя!” — окликнула её Светлана.
Женщина обернулась. На мгновение они замерли, глядя друг на друга.
“Ты не узнала? Я Светлана”.
“Почему же, узнала”, — без тени радости ответила Катя. “Ты почти не изменилась. В отличие от меня”, — она криво усмехнулась. “Кувшин купила?” — Катя кивнула на свёрток.
“Да. Очень красивый. У свекрови день рождения, решила подарить. Продавщица сказала, что его делает один инвалид”.
“Мой муж”, — коротко бросила Катя.
Они шли по торговому центру, и Светлана подстраивала шаг под её медленную походку.
“Я думала, это старинная вещь… Твой муж – художник?”
“И художник тоже. Ты правда не знаешь? С луны свалилась? Хотя да, ты всегда была не от мира сего. Это Лёша делает”.
“Лёша? Но продавщица сказала – инвалид”.
“Так он и есть инвалид. После аварии не ходит и не будет. Хоть немного денег приносит. Надо же на что-то жить. Давай зайдём в кафе, на улицу пока не хочется”.
Они сели за столик у входа – единственный свободный. Катя, не глядя в меню, заказала зелёный чай и пломбир на двоих.
“Странно, я как раз недавно о тебе думала. В последнее время часто вспоминаю. А тут ты, да ещё и Лёшину работу покупаешь”, — Катя смотрела куда-то мимо Светланы.
“Если узнала, почему не подошла сразу?”
“Не знаю”, — она пожала плечами. “Я мало с кем общаюсь. Да и хвастаться мне нечем. А ты, вижу, живёшь неплохо, деньги на безделужки тратишь. Муж хорошо зарабатывает?” — в голосе Кати звучала едкая насмешка.
“Это не безделужка, вещь действительно красивая”.
“Надоели мне эти красивые вещи. Вся квартира завалена его поделками. Целыми днями мастерит, красит, лепит. Дышать нечем. Но пусть лучше так, чем бухал бы. В больнице после аварии его один мужик научил. Сначала криво получалось, потом руку набил. Хоть какие-то деньги”.
“Мне жаль, я не знала… Должно быть, тебе тяжело”, — тихо сказала Светлана.
“Тяжело? Не то слово. Я ему и сиделка, и медсестра, и уборщица, и повар в одном лице. Жить не хочется. А всё из-за тебя”, — Катя резко подняла глаза, и в них вспыхнулаСветлана опустила глаза и прошептала: “Прости меня, если можешь”, но Катя уже встала и вышла, оставив её одну с невысказанной болью и горьким осознанием, что прошлое не изменить.
