**8 марта, день запоздалого покаяния**
Проснулся от резкого луча мартовского солнца. Голова гудит, а жена уже на взводе.
— Ну что, Иван, проспался? — голос у Ольги резкий, как скрип несмазанных ворот. — Все мужики жён поздравляют, цветы дарят, а ты вчера, как свинья, упал в салат. Хоть помнишь, какой сегодня день?
Приоткрыл глаза — Ольга стоит, руки в бока, взгляд смертельный.
— Какой? — искренне удивился.
— Восьмое марта! Праздник-то женский! Я думала, вечером посидим, бокал вина выпьем. Настя, дочка-то наша, бутылку принесла, хорошего. А ты, гад, нашёл да в одиночку и опустошил. Мало тебе водки?
Не успел опомниться — тапок прилетел в лоб. Второй поймал одеялом.
— Оленька, прости… Клянусь, исправлюсь.
Она хмыкнула и скрылась на кухне. По звуку посуды понял — буря ещё не утихла. Решил улизнуть. Пробрался в ванную, плеснул водой в лицо, зубную щётку выкинул из стакана и жадно хлебнул. Волосы пригладил, но Ольга продолжала греметь тарелками.
Оделся на цыпочках, в прихожей чуть не рухнул, завязывая шнурки.
— Куда, алкаш? — вынырнула из кухни.
— Оленька, я быстро… — схватил куртку и выскочил за дверь.
— Да ты постой! — но я уже в подъезде.
На улице — весна. Асфальт местами проглядывает из-под грязного снега, капель барабанит по карнизам, мужики с цветами спешат домой. У одного спросил, где мимозу купил.
— Опохмеляться пора, — буркнул тот в ответ.
Нашёл бабку с последней жалкой веточкой.
— Берите, мужик, дешево отдам.
Но такой подачекой Ольгу не удивишь. Пошёл дальше. Порылся в карманах — нашёл помятую тысячку. У чечена спросил цену на тюльпаны — не хватает.
— На эти деньги — один цветок. Бери?
Отказался. Вспомнил, что Лёха должен пятьсот. Побежал к нему.
— Кто там? — голос жены Лёхи, Галины. Та ещё стерва.
— Это я, Иван. Лёха должен. Деньги нужны срочно.
— А я тебе щас дам! — дверь приоткрылась, и кукиш Галины чуть не достал до носа.
Резко дёрнул дверь — она вылетела на площадку, за ней мелькнул Лёха в застиранной майке «Нажраться и забыть».
— Лёх, будь человеком… — но дверь захлопнулась.
Задумался. Лето бы сейчас — нарвал бы на клумбе, как в молодости. На скамейке передохнул. В животе урчало, во рту пересохло.
Тут парень с букетом роз подошёл — сигарету попросил.
— Не курю. Пью, но не курю.
Парень мрачный.
— Девушка не пришла?
— Сорок минут прождал. В урну выкину, чтоб ей…
— Постой! — вскочил. — Дай мне. Жене подарю.
Парень махнул рукой и сунул букет в руки. Семь алых роз!
По дороге домой соседка Клавдия окликнула:
— Вань, что, бросил пить? Молодец!
— С праздником! — буркнул и рванул в подъезд.
На лестнице пахло борщом и пирогами. Живот свело от голода.
— Гулял? — голос Ольги из кухни.
Вошел, вытянув вперёд букет. Она обернулась — и чуть в обморок не грохнулась.
— Украл?! — прошептала.
— Нет! Лёха долг вернул…
Она взяла розы, понюхала, и взгляд у неё стал таким, как тридцать лет назад.
— Спасибо… Мой руки, будем обедать.
Поставила на стол борщ, сметану лопатой положила. Потом неожиданно достала водку.
— Может, и ты со мной? — осмелел.
— Ладно, пять капель…
Пили, вспоминали, как я цветы с клумб воровал.
Перед сном укрыл её одеялом. В груди — то ли нежность, то ли давно забытая радость.
Хороший день. Жаль только, что чьё-то свидание не сложилось… Зато моя Ольга счастлива.
