Не делай из себя дурочку. Где перстень? Ты его забрала? Говори! – Павел сжал плечи Лизы.

“Не прикидывайся дурой. Где мать спрятала перстень? Или ты его забрала? Говори!” — Павел болезненно сжал плечи Алевтины.

Алевтина всегда была некрасивой. Когда бабушка впервые увидела новорождённую внучку в роддоме, спросила у дочери, какое имя та выбрала.

“Настенькой”, — с нежностью ответила молодая мать.

“Анастасии — красавицы, а твоя дочь, прости, такой не станет. Назови Алевтиной. Так звали мою мать”, — вздохнула бабушка.

В детском саду все девочки были милыми: пухлощёкими, с большими глазами и кудряшками. Алевтина же — неуклюжей, с тонкими, прямыми волосами цвета пшеницы, которые вечно электризовались и торчали в стороны.

“Нелёгкая у неё жизнь будет. Замуж вряд ли возьмут. Говорила же, выбирать мужчину надо с умом. А ты?” — ворчала бабушка, заплетая жидкие волосы внучки в косички, на которых едва держались банты.

“Мама, хватит! С возрастом выправится”, — отмахивалась мать Алевтины.

К двенадцати годам Алевтина не стала привлекательнее. Высокая, угловатая, с короткой стрижкой, она выделялась в классе. Мальчишки дразнили её “жердью”. Она замкнулась, ни с кем не дружила, целыми днями читала книги.

В десятом классе она не пошла на выпускной. Платье, купленное летом, оказалось мало.

“Почему дома?” — спросила мать, вернувшись с работы.

“Зачем ты меня родила? Чтобы я мучилась? Мальчишки дразнят, на танцы не приглашают. Я уродина!” — выкрикнула Алевтина в истерике.

“Дочка, и у красивых жизнь не всегда складывается. Что поделать, если природа так распорядилась? Внешность — не главное”, — утешала её мать.

“А что главное? Деньги? За деньги всё можно купить, даже лицо. Но у нас их нет. Я не выйду замуж и детей рожать не буду. Не хочу, чтобы дочь страдала, как я”, — злилась Алевтина.

“Влюбляются в лицо, а ценят душу”, — с грустью сказала мать.

“Какая душа, если характер скверный? Как от чумной все шарахаются”. — В глазах Алевтины блестели слёзы. — “Почему ты не выбрала отца покрасивее?”

После школы Алевтина могла поступить в институт, но подала документы в медучилище. В детстве, лежа в больнице с пневмонией, она видела медсестёр ангелами в белых халатах. Да и волос под шапочкой не видно. Учёбы меньше, да и парней почти нет — дразнить не станут.

Училище она окончила с отличием. Пациенты её любили. Уколы ставила ловко, не спешила уходить из палат, выслушивала жалобы на болезни и невнимательных детей. В терапевтическом отделении лежали в основном пожилые люди.

Но иногда попадались и молодые. Один из пациентов, тридцатилетний Игорь, постоянно вертелся у медпункта, оказывал знаки внимания. Однажды поцеловал в процедурной, пригласил в кино после выписки. Но дни шли, а Игорь не звонил. Алевтина собралась навестить его.

“Дура ты, наивная. Женатый он”, — покачала головой старшая медсестра.

“Так из зависти говорите”, — обиделась Алевтина.

“Глянь в карту — там статус указан, и телефон жены”.

“Но она ни разу не приходила”, — заметила Алевтина.

“Потому и крутился вокруг тебя. Ты ему фрукты носила, домашнюю еду. Жена с двумя детьми, младшего месяц назад родила”.

“И про детей в карте написано?” — голос Алевтины дрогнул.

“Он в соседнем доме живёт. Жену его знаю. Если бы дело к серьёзному шло, давно бы сказала. А так… Видно, меня испугался. Осторожнее с такими. Не плачь, будет и твоё счастье. Мужчины медсестёр любят — ухаживать умеем, и укол поставим, если что”, — обняла её старшая медсестра.

В отделении лежала пожилая интеллигентная женщина. К ней никто не наведывался. На тумбочке не было апельсинов, не стояла банка с клюквенным морсом.

“Вас никто не навещает. Почему?” — спросила однажды Алевтина.

“Муж умер десять лет назад, сын далеко. У него семья, работа, беспокоить не хочу. Сама справлюсь”, — ответила Галина Семёновна.

“Но что важнее здоровья матери? Вас скоро выпишут, давление скачет, как вы одна жить будете?”

“Как-нибудь, Але́нька”, — улыбнулась она.

“Давайте я буду заходить? И укол поставлю, и давление проверю. Мне не трудно”.

“Неудобно как-то…”

“Мы ещё поговорим, а сейчас мне идти”, — Алевтина коснулась её руки и вышла.

После выписки она, как обещала, стала помогать Галине Семёновне. Готовила, убирала, ходила в магазин. Ей нравилось в просторной квартире.

“Муж был военным, генерал”, — с гордостью рассказывала Галина Семёновна за чаем. — “Полстраны объездили, под конец дали эту квартиру, да пожить в ней он не успел”.

“А сын почему не с вами? У вас же места много”.

“Его жена хотела разменять квартиру на две. Не желала с нами жить. А я устала от тесноты — отказалась. Мы с сыном поссорились. Муж переживал, вот и инфаркт”.

“Не только из-за этого. Когда-то он помог высокопоставленному чиновнику. Тот в благодарность подарил перстень с редким бриллиантом. После смерти мужа сын приезжал, просил отдать кольцо. Я отказала. Муж хотел передать его в музей. Часто разглядывал — огранка необычная”. — Галина Семёновна вышла и вернулась с небольшим свёртком. — “Вот, смотри. Можешь взять”.

“Тяжёлое”, — сказала Алевтина, примеряя перстень.

“Муж не делал экспертизу. Боялся: если подделка — расстроится, если настоящий — коллекционеры начнут охоту. Надо было давно в музей отдать”.

Алевтина заходила ежедневно. Как-то Галина Семёновна показала, где лежит одежда для похорон.

“А адрес сына? Телефон? Если что, ему сообщить надо”.

“Нет ничего. Муж выбросил после ссоры”.

Но однажды случилось то, чего боялась Алевтина — у Галины Семёновны случился инсульт. Алевтина нашла её слишком поздно. “Скорая” не смогла помочь.

Похоронила её сама, деньги нашли в пакете с одеждПосле похорон Алевтина решила, что больше никогда не позволит обмануть своё сердце, но жизнь, как всегда, распорядилась иначе.

Rate article
Не делай из себя дурочку. Где перстень? Ты его забрала? Говори! – Павел сжал плечи Лизы.