**Поездка к морю**
В пятьдесят девять лет Николай Петрович Соколов овдовел. Дочь после похорон матери сразу предложила ему переехать к ним.
— Пап, поехали к нам. Как ты тут один-то будешь? Ты же сам понимаешь… Хотя бы на первое время.
— Спасибо, Катюша, но нет. Я не девяностолетний дед, сам справлюсь. Что я у вас делать буду? Лучше ты сама у меня поживи подольше, — Николай Петрович глянул на дочь с надеждой.
— Пап, у нас же Ваня с Андреем одни. У Вани переходный возраст, у Андрея работа… Мне нужно ехать, — виновато пробормотала Катя и обняла отца.
— Понимаю. — Николай Петрович потрепал её по плечу.
— Обещаешь звонить, если что?
— Да что мне одному надо? Еду сварю, стиралка есть, полы вымою. Пока Наденька болела, всему научился. Она только подсказывала. Или у меня грязно? — в голосе прозвучала обида.
— Да нет же, пап, чисто! Не сердись, просто волнуюсь. — Катя прижалась к его плечу.
— Я не запью, не бойся. В молодости водку не жаловал, а сейчас тем более поздно начинать. Поезжай спокойно.
На том и порешили. Николай Петрович нагрузил дочь гостинцами. Катя приподняла увесистый пакет.
— Пап, зачем столько? У нас всё есть!
— Попробуй отказаться. Бери, пригодится. Поезд довезёт, там Андрей встретит, — буркнул он без злости.
На вокзал успели за пару минут до отправления. Проводница проверила билет, помахала рукой: «Быстрее, поезд вот-вот тронется!»
Катя крепко обняла отца, поцеловала в щетинистую щёку. Схватила сумку, пряча слёзы, и рванула в вагон. Пока дверь закрывалась, махала ему и улыбалась сквозь слёзы.
Николай Петрович стоял, пока поезд не скрылся из виду. Сердце щемило от тоски. Вот и остался один. Рядом с дочкой держался, а теперь слёзы сами катились. Вокруг смеялись, суетились, а он шёл к остановке, словно в тумане.
«Эх, Наденька, как без тебя-то… Может, зря не поехал с Катей?» Дойдя до остановки, решил идти домой пешком — оттянуть встречу с пустой квартирой.
Шёл медленно, вспоминая, как встретил Надю…
***
Со школы Коля был влюблён в Лизу — хрупкую девушку с золотистыми веснушками и медными волосами. Веснушки не исчезали даже зимой, только бледнели. Коля звал её «солнышком».
В выпускном классе у Лизы отец заболел туберкулёзом. Врачи велели перебраться в тёплый край — из сырой средней полосы на Чёрное море. Родители быстро продали квартиру и уехали, купив домик у моря.
Сначала они с Лизой переписывались. Мать ругалась: «Вместо учёбы в окно пялишься или письма пишешь!» В каждом письме Коля обещал приехать следующим летом. Он уже жил там, с ней.
После первого курса он ушёл в стройотряд, чтобы заработать на билеты. Вернулся загорелым, худым и с порога заявил: «Еду к Лизе!»
Мать взбунтовалась:
— Один не поедешь! Напиши сначала, предупреди её родителей. Год прошёл — всё могло измениться.
Телефонов тогда не было, пришлось писать письмо и ждать ответа, проклиная себя за потерянное время.
Когда ответ пришёл, оказалось, билеты на поезд не достать. Всё лето народ вдруг решил ехать на море. Так Коля и не попал к Лизе.
Обиженный на весь мир, он написал, что в следующем году точно приедет, у них всё впереди…
Лиза не ответила. Коля страдал, огрызался на родителей, писал снова и снова — но безответно.
Как-то осенью, под дождём, он бежал на автобус и врезался в девушку. Та выронила сумку прямо в лужу. В этот день на пары он не попал.
Они сидели в кафе. С Надей было легко, будто знал её сто лет. Она училась в медучилище. Сумка и книги сохли на батарее.
— Ты ничего важного из-за меня не пропустила? — опомнился Коля.
— Зачёт по анатомии. Всё равно бы не сдала, — рассмеялась Надя.
Его поразили её чёрные глаза — как бездонные. Сперва он ещё вспоминал Лизу, но новая любовь была рядом.
Маме Надя понравилась сразу: скромная, серьёзная, медик. И любовь у них была тихой, как сама Надя. Они поженились, когда получили дипломы. Через год родилась Катя.
Лиза иногда снилась. Коля просыпался взволнованный, но тут же успокаивался. Рядом были Надя и Катюша. Да и у Лизы, наверное, своя семья.
***
Вернувшись домой, Николай Петрович взялся за уборку: снял траурные тряпки с зеркал, закинул в стиралку постель дочери, распахнул окна. В чистую квартиру ворвался городской шум, и одиночество отступило.
«Вот видишь, Наденька, справляюсь. Ты не переживай», — говорил он, глядя на её фото в рамке. Катя хотела повязать чёрную ленту, но он отказался: «Для меня она живая».
На работе директор вызвал его:
— Тяжело тебе сейчас. Вот путёвка на юг, съезди, отдохни. Бархатный сезон, море…
— Да я отпуск уже отгулял.
— Бери за свой счёт. Материальную помощь выписал — считай премией.
Николай Петрович взял билет в плацкарт и написал заявление.
С Надей они ездили на море лишь раз, когда Катя в пять лет часто болела. Потом у Нади начались проблемы с сердцем — не до поездок.
В поезде он то дремал, то вспоминал прошлое. «А вдруг встречу Лизу? — мелькнула мысль. — Хотя… У неё своя жизнь. Да и какая разница теперь?»
Номер в гостинице был просторный, с видом на море. Он пару раз съездил в Геленджик, сидел на берегу вечерами, глядя, как волны накатывают на гальку. «Эх, Наденька, вдвоём было б веселее…»
Как-то вечером он сидел на камне, наблюдая закат. Небо горело оранжевым. Рядом остановилась женщина в тёплой кофте, хотя было жарко. Волосы спрятаны под вязаной шапочкой. Она напомнила ему Лизу.В последней волне заката он увидел их обеих — Надю и Лизу, которые улыбнулись ему и растворились в золотистом свете, а сердце наконец перестало болеть.
