Дворник нашего двора
Анфиса возвращалась домой в ранних осенних сумерках. Уличные фонари, как водится, светили через один, а во дворах темнело по-настоящему. Перед подъездом обычно стояла огромная лужа, которую не обойти из-за припаркованных машин. Но сегодня, несмотря на весь день моросящего дождя, лужи не было. Она исчезла.
Анфиса открыла дверь и оглянулась. Свет из подъезда падал на мокрый асфальт. «Неужели правда? Вот чудеса».
Лифт ждал её на первом этаже, что тоже было странно – обычно по вечерам он застревал где-то наверху. Двери разошлись, будто приглашая внутрь. «Фантастика. Нет, здесь явно что-то не так», – подумала Анфиса и шагнула в кабину. Нажала кнопку и мельком взглянула на своё отражение в потёртом зеркале.
Перед ней стояла усталая женщина с грустными глазами. Анфиса отвернулась и машинально поправила выбившуюся из-под шапки прядь. В этот момент кабина дёрнулась и остановилась, двери со скрипом разъехались, выпуская её на площадку.
— Дома, — тихо сказала она, щёлкая выключателем.
Полгода назад умерла мать. С тех пор в опустевшей квартире Анфису ждали только одиночество, тишина и воспоминания. Она не торопилась возвращаться, засиживаясь в редакции допоздна. Все сотрудники разлетались ровно в шесть, а она оставалась – наводила порядок в бумагах, составляла планы. Коллеги её недолюбливали, считая занудной и принципиальной. Но Анфиса просто привыкла работать чётко и требовала того же от других.
Раньше дома её ждала больная мать, и расслабляться было некогда. До болезни та работала учительницей, воспитывала дочь в строгости. Анфиса научилась делать всё на «пять», чтобы не подвести её, хоть и не без внутреннего протеста. Теперь сама стала такой же требовательной.
Был у неё один серьёзный роман. Но отношения развалились, не дойдя до свадьбы. Мать уже плохо себя чувствовала, и Анфиса отказалась переезжать к жениху – не могла оставить её одну. А он не соглашался жить в тесной квартирке с будущей больной тёщей.
Так и осталась в тридцать три года одна. Мужчины в редакции были либо женаты, либо ловили каждую юбку. А кроме работы она никуда не ходила. Сначала из-за матери, потом из-за усталости и равнодушия к собственной жизни. Впереди ждал вечер с телевизором или книгой.
В субботу Анфиса проснулась поздно, потянулась и выглянула в окно. Двор припорошило снегом, на котором чётко отпечатались следы. Значит, не слишком холодно – скоро растает. И ей вдруг захотелось пройти по этому тонкому белому покрывалу, оставив и свои следы.
— Анфисочка, ты в магазин? Не купишь хлеб и батон? — услышала она за спиной.
Это выглянула соседка с первого этажа.
— Хорошо. Может, ещё что? — спросила Анфиса.
Старушка на секунду задумалась.
— Нет, ничего, спасибо.
Теперь у неё была цель. Анфиса пошла в магазин, стараясь ступать рядом с чужими следами.
Возвращая хлеб, она спросила, куда делась лужа у подъезда.
— Новый дворник разгреб. Молодец, правда?
— А старый? — не то чтобы ей было интересно, просто для приличия.
— Умер на прошлой неделе. Заходи, расскажу.
Делать было нечего, и Анфиса зашла в плотно заставленную старой мебелью квартиру.
— Иду я с почты, а во дворе мужчина сидит на скамейке. Не пьяный — облик знаю, муж пил, царство ему небесное. А этот — будто без места. Холодно уже, ноябрь на дворе. Вышла, спросила. Глаза несчастные. Ну, предложила ему в ЖЭК сходить, устроиться дворником — место-то свободно.
Вот, присмотрелся бы ты, как двор теперь. Работящий, вежливый. Живёт в подсобке. Видно, некуда больше идти. Да вон он, кстати, — соседка кивнула в окно.
По двору шёл высокий мужчина. Не старый, но щетина прибавляла ему лет.
На следующий день Анфиса наблюдала, как новый дворник скрёб асфальт метлой. Шурх-шурх, шурх-шурх. Не похож он на обычного работягу. Любопытство разбирало.
Вскоре случай их столкнул. Она пошла выносить мусор и споткнулась. Кто-то крепко ухватил её за руку.
— Спасибо, — сказала Анфиса, узнав в нём дворника.
Из-под надвинутой вязаной шапки (видимо, доставшейся от предшественника) на неё смотрели умные серые глаза. Щетина придавала лицу усталый вид.
— Вы наш новый дворник, — сказала она, разглядывая его.
— Вроде того, — буркнул он и ушёл.
«Букой ходит», — подумала Анфиса.
Как-то раз, возвращаясь из магазина, она снова его встретила. Он выносил коробки из подсобки, а она невольно преградила путь. Поздоровалась и отошла.
— Слушайте, почему вы здесь работаете? Это же для пенсионеров, а вы…
— А вам какое дело? — он даже не обернулся.
— Просто интересно.
Он не ответил, всем видом показывая, что раскрывать душу перед посторонними не намерен.
— Ну и грубиян, — фыркнула Анфиса, но он уже не слышал.
«Странный. И чего я к нему пристала?» — ругала себя она, спеша домой.
Теперь она часто наблюдала за ним из окна. Метёт двор, убирает мусор. Не похож на опустившегося. Видно, образованный. Просто что-то сломалось в его жизни.
Соседка однажды поделилась сплетнями:
— В ЖЭКе говорят, бизнес прогорел, жена выгнала. Вот и оказался на улице.
— Как так? — сжалилась Анфиса.
— Гордость, видно.
Она первая начала здороваться. Он хмуро кивал. Всегда один, живёт в каморке. Так и сгинуть может. Анфиса решила помочь. Написала записку и сунула под дверь: «Я в 14-й. Заходите, чаем угощу». Просто так. Даже не надеялась, что он придёт.
Но через несколько часов в дверь позвонили. На пороге стоял он – в той же нелепой шапке.
— Зачем? — резко спросил, тряся запиской.
— Просто… люди должны помогать друг другу.
Он мотнул головой, будто отмахиваясь.
— А если я маньяк? Или вор? Вдруг что-то украду?
— Вас? Да бросьте, у васОна засмеялась, а он вдруг улыбнулся – впервые за всё время – и в этой улыбке было столько тепла, что Анфиса поняла: в этой жизни нет ничего случайного, и даже дворник может стать тем, кто навсегда останется в твоём сердце.
