Сижу уже несколько часов, пытаясь подобрать хоть какие-то слова. Но как описать боль, в которой странным образом живет благодарность? Как прощаться с тем, кто не сказал ни слова, но понимал тебя лучше всех на свете?
Вчера я попрощался с Жучей. Моим верным другом. Моей тенью. Пушистым созданием, которое превращало квартиру в дом, а серые дни — в светлые вот уже 12 лет.
Теперь тишина кажется громкой. Никто не топает лапами по паркету, не стучит хвостом по дивану, когда я захожу. Никто не тычется мордой в колено, если я засиделся за работой. Просто тихо. Тишина, которая напоминает: его нет. И в то же время — он всегда здесь.
Жуча появился в моей жизни, когда я даже не понимал, что мне нужно спасение. Я только переехал в Москву, ошалевший от свободы и одиночества. В приюте он был крохотным комочком, свернувшимся в углу с огромными глазами. Когда он поднял на меня взгляд, что-то щелкнуло.
Я не выбрал Жучу. Он выбрал меня.
В первую же ночь он скулил, пока я не пустил его на кровать. С тех пор он не отходил ни на шаг. Готовил ли я борщ, рыдал ли после третьей рюмки, смеялся ли над ерундой — он был рядом. Когда всё летело в тартарары, ему было всё равно. Ему не нужно было, чтобы я был идеальным. Ему нужно было, чтобы я был. А взамен он давал такую любовь, о которой я и не мечтал.
Жуча умел делать обыденное волшебным.
Он носился за мячиком, как будто от этого зависела судьба мира. Крутился за хвостом с серьезностью спецназовца на задании. А в дождь утыкался носом в стекло, наблюдая за каплями с важным видом ученого.
Каждое утро терпеливо ждал, когда я открою шторы, чтобы посмотреть на голубей. Каждый вечер сворачивался рядом, будто говорил: «Всё в порядке. Мы справились».
Он был не просто собакой. Он был частью моего дня. Спокойствием. Другом, который не требовал ничего, кроме любви.
В последний год Жуча стал медленнее. Щенячий азарт сменился мудрой усталостью. Он чаще спал, плохо слышал, а глаза, когда-то блестящие, помутнели.
Сначала я думал — просто возраст. Но потом он перестал есть. Перестал встречать у двери. Начал путаться в углах, чего раньше никогда не делал. А в груди поселился холодный комок: я знал, но не хотел верить.
Мы часто ходили к ветеринару. Перепробовали лекарства, диеты, БАДы. Были дни, когда он оживал, и я цеплялся за них, как за соломинку. Но я видел: Жуча устал.
На прошлой неделе он отказался даже от воды. Лежал, смотрел на меня теми же глазами, что и в приюте, но теперь в них была покорность.
Ночью я лег рядом на пол, гладил его шершавую шерсть и прошептал: «Если надо — иди. Я справлюсь. Обещаю».
Это было самое трудное «прощай» в моей жизни.
Утром я позвонил туда, куда не хотел звонить никогда. Завернул его в старый плед, который он любил, целовал в лоб и повторял: «Ты самый лучший. Ты всё сделал правильно. Можешь отдохнуть».
В тихой комнате, под звуки Высоцкого и мои слезы, Жуча ушел. Тихо. Скромно. Как и жил — без пафоса, с достоинством.
Боль сдавливает горло. Я всё жду его топота, машинально кладу в миску лишний кусок, беру поводок у двери. Но его нет.
И всё же… Он везде.
В сквозняке у окна, где он любил сидеть.
В случайных воспоминаниях, от которых я смеюсь сквозь слезы.
В тепле солнечного пятна на его любимом ковре.
Он рядом, когда мне тяжело, и шепчет: «Держись. Живи».
Потому что Жуча не пропускал ни одного дня без радости. И он хотел бы, чтобы я поступал так же.
Если бы можно было сказать ему последнее «спасибо»:
«Спасибо, что выбрал меня. За каждый виляющий хвост, за то, что грел ноги зимой, за преданный взгляд, когда мне было плохо. Ты любил меня любым. Я буду помнить тебя всегда».
Жуча, ты был не питомцем. Ты был братом, защитником, кусочком души. Жить без тебя странно, но я знаю: теперь ты свободен. Гонишься за воробьями там, где нет боли.
Спасибо, что был моим.
**Тем, кто тоже терял друга:**
Если вам знакомо это горе — вы поймете. Вы знаете, что с ними уходит часть вас. Но запомните: то, что вы дали им — дом, заботу, любовь — это было для них целой вселенной.
Боль так сильна, потому что и любовь была настоящей.
Так что плачьте. Вспоминайте. Говорите о них. Их жизнь — даже короткая — имела значение. И всегда будет иметь.
