**Наследство**
В просторной старомосковской квартире с высокими потолками и лепниной царило непривычное оживление. Дверной звонок дребезжал раз за разом, и в прихожую входили родственники. На этот раз появился плотный мужчина в дорогом костюме, пиджак которого едва сходился на выпирающем животе.
Бледная, невзрачная женщина кисло улыбнулась ему, а мужчина поднялся с дивана и направился навстречу.
— Григорий! Думал, не приедешь. — Они пожали руки. — Садись, рассказывай, как дела.
Женщина недовольно подвинулась к краю дивана, освобождая место.
*«Неужели жена Виктора? Столько у него было девиц, а женился на такой…»* — Григорий даже слов не нашёл.
Звонок раздался снова. Все трое повернулись к двери. Ждали лишь одного человека — того, кто должен был войти. В проёме появился высокий мужчина в чёрных брюках и тёмно-синем джемпере, под которым белела рубашка.
— Артём, — сухо поздоровался он, оглядел комнату и опустился в потрёпанное кресло в углу.
*«Ну и франт!»* — мелькнуло у Григория.
Он узнал брата, хотя не видел его тридцать лет. Вот и собрались трое наследников, как вороны на падаль. Григорий надеялся, что никто, кроме него, не явится — уж Артём-то точно.
Братьев вызвали для прощания с Татьяной Леонидовной. Так и было в телеграмме: «проститься». Адрес приписали — на случай, если забыли.
Григорий давно жил в другом городе — хорошая должность, квартира, машина, две дочери, одна уже внука родила. Ему тёткино наследство было не нужно. Приехал просто из любопытства.
Раньше квартира казалась огромной. Пугали тёмные углы, массивные часы с кукушкой и тяжёлая мебель из карельской берёзы.
Когда отец сорвался с лесов на стройке, мать почернела от горя. Как поднимет троих мальчишек одна? Младшему, Виктору, и пяти нет. Жили трудно. Пока однажды не приехал старший брат матери — дядя, о котором дети и не слышали. Предложил забрать на время двоих старших.
У них с женой не было детей. Мать, мол, очухается — заберёт. Дали ей денег, увезли мальчишек. А она от тоски запила и вскоре умерла.
Тётя Татьяна оказалась строгой и холодной. Кормила, одевала, пыталась полюбить. Григорий быстро смекнул, что это шанс выбиться в люди. Угождал дяде и его жене.
А вот Артём замкнулся, родниться с новыми родственниками не хотел. После школы не пошёл в институт, как Григорий. Вернулся в родной город, в родительскую квартиру. Работал, учился заочно. Дядя сначала присылал деньги, но Артём возвращал их с запиской: *«Не надо»*.
Григорий на последнем курсе женился и уехал к тёще в Киров. Младший, Виктор, рос ветреным, гулял. В семье не без урода.
*«Квартиру надо отремонтировать — продать можно дорого. Мебель теперь антикварная, особенно тот гарнитур из дуба. В серванте — чешский хрусталь. Деньги на счетах, если не сгорели в лихие девяностые…»*
Григорий украдкой поглядывал на Артёма. Тот сидел, отстранённо вытянув ноги. Виктор шептался с женой, тоже косился на братьев. *«Артём — отщепенец, у дядьки в немилости был. Виктор своё наследство пропьёт…»*
Их впустила миловидная девушка — наверное, сиделка. Едва Григорий подумал о ней, как в комнату въехала коляска со старухой. Голова её склонилась на грудь, ноги укрывал плотный плед.
Девушка поставила коляску так, чтобы все видели Татьяну Леонидовну. На её фоне выглядела ещё свежее.
Для братьев появление живой тётки стало неожиданностью.
*«За восемьдесят ей… Почему я решил, что она умерла?»* В телеграмме было: «проститься». Вот он и подумал — на похороны.
Григорий разглядывал тётку — морщинистое лицо в пигментных пятнах, седые волосы торчком. Искалеченные артритом руки с вздутыми венами лежали на подлокотниках. Время не пощадило некогда гордую женщину.
— Татьяна Леонидовна рада вас видеть, — бодро сказала девушка.
— По её просьбе я разыскала вас. Извините, если телеграмма ввела в заблуждение. Она хотела решить вопрос наследства, чтобы потом не было споров.
— То есть наши пожелания учтут? — оживился Григорий.
— Не совсем. Давайте чаю? — она повернулась к жене Виктора.
— А вы кто? — перебил её Григорий.
— Это Ольга, моя внучка, — проскрипела Татьяна Леонидовна.
Григорий уставился на неё, потом на Артёма. Тот не шелохнулся. А Виктор заёрзал.
*«Дочь Виктора? Ещё одна наследница. Вот некстати… Надо проверить родство»*.
Когда все вышли, остались лишь братья и тётка.
— Спасибо, что приехали, — проскрипела она. — Думали, я умерла? Не ради меня, ради наследства. Что ж, каждый получит своё. Только не ссорьтесь у моей могилы, если завещание не понравится.
— А есть из-за чего? — спросил Григорий.
— Ты изменился. Артём, рада тебя видеть, хоть ты меня и не любил. Виктор как был ветреником, таким и остался.
Она склонила голову, прикрыла глаза. Казалось, задремала.
Вскоре вошла Ольга, позвала к чаю. Виктор с облегчением рванул на кухню.
— Вы так и не помирились? — неожиданно спросила тётка.
— Не сложилось, — ответил за обоих Григорий.
— Разжирел, пиджак вот-вот лопнет. Живёшь хорошо. Жену не привёз?
— Она директор школы, занята. Две дочери, одна уже внука родила.
— Братьям надо держаться вместе. У меня, кроме вас, никого нет. Ну и Ольга. Квартиру оставляю ей. Не смотри так, Григорий. Десять лет она ухаживала за мной. Благодаря ей ещё жива. А вы? Ни открытки, ни звонка. Я пыталась заменить вам мать — не вышло. Ладно, Артём, но ты, Григорий?
Он смутился.
— Дача осталась. Дом крепкий, земли много. Помнишь, как ты любил туда ездить, АрВера увидела Бориса в саду, и он протянул ей старую фотографию их матери, которую случайно нашёл в столе среди бабушкиных вещей, а потом вдруг тихо сказал: «Прости…» — как будто просил прощения у всех троих.
