Доверчивый муж и склянка с ядом
— Приехали, мама, — Кирилл распахнул перед матерью дверь машины.
Люба вышла и подняла глаза к окнам своей квартиры. Вздохнула.
— Что, мама, снова плохо?
— Да нет, сынок. — Она заглянула в глаза сыну. В них стояла искренняя тревога. — Всю жизнь в этих стенах прожила. Сначала с родителями, потом с мужем. Сюда тебя из роддома принесла. Ты такой славный был. — Она замолчала. — А помнишь, как после ремонта шторы выбирали? А теперь… — Она снова глянула на окна.
Сколько вечеров провела, высматривая из кухни своего Владимира. Как заметит, что он идёт через двор, тут же подогревала ужин. Всегда оставляла чайник на плите. Владимир любил обжигающе горячий чай, непременно с рафинадом. Всё из-за деревенской привычки.
— Пойдём, мама, — сын коснулся её руки, прерывая воспоминания. — Катя, наверное, заждалась.
— Катя… — прошептала Люба. — Ни разу не навестила. Ждала, пока я умру?
— Хватит, мама, — резко оборвал он.
Они поднялись на третий этаж старого кирпичного дома в центре. Сын открыл тяжёлую дверь, на которой ещё виднелись следы от таблички с именем её отца: «Георгий Васильевич Морозов. Доктор наук».
Невестка выглянула из комнаты, фыркнула и скрылась.
— Проходи, мама, сейчас чай сделаю, с лимоном, как ты любишь, — сказал Кирилл.
Люба зашла в маленькую комнату, где раньше жил сын, а до этого — она сама в юности. Тяжело опустилась на потёртый диван, запрокинула голову и закрыла глаза.
«Что теперь будет?» — промелькнуло у неё в голове.
***
Люба вышла замуж поздно. Отец, учёный, видел в ней продолжательницу своего дела. Ухаживателей было много. «Не торопись, дочка. Им нужно имя отца, а не ты», — говорила мать.
Но в тридцать она влюбилась в неуклюжего аспиранта. Отец его обожал, пророчил блестящую карьеру. Видимо, поэтому и благословил их брак. Через год отец ушёл на пенсию, передав кафедру зятю. Они с матерью уехали в деревню, оставив квартиру молодым.
С Владимиром жили счастливо, вот только детей не было. Люба уже отчаялась, когда всё случилось. Как же они радовались! Когда родился Кирилл, о науке пришлось забыть. Владимир хотел, чтобы она растила сына.
Сам он дни напролёт работал за двоих. Писал диссертации, книги. Не обошлось без завистников. Когда Кирилл, названный в честь деда, учился в седьмом классе, Владимир умер от инфаркта. Не выдержал нападок тех, кто называл его выскочкой, карьеристом, пробившимся благодаря женитьбе на дочери профессора.
Люба осталась одна. На кафедру не вернулась — что за учёный из неё теперь? Продала родительский дом, денег хватало. Потом Кирилл окончил институт, устроился на работу.
Когда сын привёл Катю, Люба поняла — это серьёзно. Кирилл был без ума от красавицы. Материнское сердце почуяло неладное. «Откуда она? Кто её родители?» — спрашивала Люба. Катя отвечала уклончиво. Сын просил не допекать невесту.
Не понравилось Любе, что на свадьбу не приехал никто из родни Кати.
— У неё сложные отношения с матерью, а отец болеет, — оправдывался Кирилл.
Люба сдалась. Лишь бы сын был счастлив. Она старалась полюбить невестку, готовила на всех, но Катя морщилась: «Пироги не ем, фигуру берегу».
— Для кого же я стряпаю? — возмущалась Люба.
— Мам, оставь её, — заступался сын, но и сам часто ужинал в кафе.
Катя якобы работала. Уходила утром, возвращалась к обеду — с пакетами из бутиков, с новой причёской.
Раньше они с Кириллом подолгу беседовали. Теперь он заперся с Катей в комнате.
— Радуйся, квартиру пока не требуют разменять, — утешала подруга.
Люба хваталась за сердце. Не хотелось терять квартиру в центре, где жили поколения её семьи. Но кто знает, что нашепчет Катя сыну?
Потом сын обрадовал — Катя ждёт ребёнка. Люба успокоилась. Ребёнку нужна забота, значит, размен откладывается. Она поменялась с молодыми комнатами.
Но стала замечать, что всё время спит, даже днём. Просыпалась с тяжёлой головой, будто ватной. Путалась в мыслях, забывала вещи.
— Старость, — отмахивался сын.
Однажды Люба проснулась и увидела у кровати силуэт. Показалось — Владимир. Раздался смех Кати.
Когда Кирилл вернулся, Катя накинулась: «Твоя мать уже до туалета не добегает, мужа с покойником перепутала!»
Люба пыталась объяснить, но язык не слушался. Сын вызвал «скорую».
В больнице ничего не нашли. Через день Люба пришла в себя. Пролежала неделю, выписали. Дома слабость вернулась.
***
— Мам, чай, — Люба открыла глаза. Кирилл держал чашку.
Выпила — и снова накатила дремота. «Устала», — подумала она.
Проснулась ночью. В квартире тихо. Голова тяжёлая, в животе жжёт. Добрела до кухни, выпила молока с хлебом — полегчало.
Утром застала Катю за чаем. Та вдруг вскочила — и Люба заметила округлившийся живот.
— Пятый месяц? — спросила она.
Катя опешила. Любу затрясло, она еле дошла до комнаты.
Вечером позвонили из больницы: Кирилл попал в аварию.
Катя схватилась за живот, закричала: «Это из-за тебя!» — и сбежала.
Люба дни проводила у сына. Домой — только спать. И странно: слабость исчезла.
Врачи разводили руками: травм нет, но ноги не слушаются. «Стресс», — заключили.
Однажды Люба вернулась — шкафы пусты. Катя исчезла. Лишь на кровати лежала подушка-обманка.
— Она лгала, — сказала Люба сыну. — Думаю, подсыпала нам что-то.
Кирилл не верил. Но когда встал на ноги (помогла молодая медсестра Наташа), подал на развод.
Через год они с Наташей поженились.
ОднаИ больше они никогда не видели Катю, но Люба иногда просыпалась среди ночи, чувствуя чей-то недобрый взгляд в темноте.
