Второе дыхание
Василий не был красавцем, как Высоцкий. Работал простым инженером на тракторном заводе в Челябинске. Не пил — ну, разве что по большим праздникам. Не курил. Женат двадцать два года, на сторону даже не смотрел.
Дочь вышла замуж и уехала с мужем в Москву. Внуков пока не торопилась подарить. Василий не страдал — дети это шум, ответственность, игрушки, разбросанные по полу. А он привык к тихим вечерам с газетой перед телевизором. Какие годы? Успеет ещё наиграться.
Жена Галина устраивала его во всём: симпатичная, ухоженная, дома чисто и уютно, ужин всегда готов, а по праздникам — домашний торт и мясо по-столичному. Одним словом, жизнь удалась.
Возвращался он с работы за рулём своей «Лады», щурясь от закатного солнца, предвкушая сытный ужин и отдых перед телевизором.
Зашёл в квартиру, скинул ботинки в прихожей, прислушался. Обычно Галя выглядывала с кухни и кричала: «Сейчас накроем!» Но сегодня — тишина. В груди защемило. Вошёл в комнату — а Галина у шкафа, двери распахнуты, вещи с плечиков снимает и в чемодан швыряет.
— Ты куда? К Лене в Москву? Неужто беременна? — спросил Василий.
Галя даже не взглянула, продолжила укладывать платья.
— Ты что, оглохла? Кричу — не слышишь! Куда собралась?! — голос его дрогнул от злости.
Она окинула комнату взглядом, проверила, всё ли взяла, и попыталась захлопнуть чемодан. Но вещей много — молния трещит, вот-вот лопнет.
— Помог бы лучше, умник, а не вопросы глупые задавал! — Галя откинула прядь волос со лба.
— Я спрашиваю, куда ты едешь с целым гардеробом?! Разве это глупо?! — Василий с трудом сдержался, чтобы не закричать.
— Ухожу от тебя! — бросила она вызывающе.
— Почему?! — бровь его дёрнулась.
— Надоело. Ну так поможешь или нет? — кивнула на чемодан.
— ЧТО надоело?! — Он резко надавил на крышку, защёлкнул молнию.
— Всё! Ты надоел, плита надоела, каждый вечер дома сидеть, в телевизор пялиться…
— Так скажи! Сходили бы в театр для разнообразия… — первое, что пришло в голову.
— Чтобы краснеть, когда ты там захрапишь? День за днём, а жизнь проходит! — В её голосе слышалась горечь.
— Ну так она от нас не зависит. Идёшь или стоишь — всё равно проходит, — философски заметил он.
— Не умничай! А я хочу, чтобы в конце было что вспомнить. А что у меня? Котлеты? Мытьё посуды? Ты с газетой перед экраном?! — сорвалась она на крик.
— Думаешь, мне кроме дочки идти некуда? Я ухожу к человеку, который видит во мне женщину, королеву… Который стихи мне пишет! — Галина закатила глаза, взгляд её стал мечтательным.
— А я? — тихо спросил Василий, вдруг всё поняв.
— А ты живи как привык. Только готовь, стирай и гладь сам. Ты перестал меня замечать. Я два месяца назад волосы обрезала, цвет сменила — ты даже не увидел! — усмехнулась она, опустила чемодан на пол, выдвинула ручку и потащила к выходу, оставляя на ковре следы от колёсиков.
Пока она натягивала плащ, Василий смотрел на эти две примявшиеся полоски. Казалось, чемодан проехал по его сердцу, оставив такие же шрамы.
Дверь хлопнула. Щёлкнул замок. Только тогда он вздрогнул и оторвал взгляд от ковра. Осознал: жена ушла.
Что делать? По привычке побрёл на кухню. Чайник остывший. Заглянул в холодильник — пусто: кастрюля щей, остатки колбасы, две банки тушёнки, яйца и полбутылки молока. Закрыл дверцу. Аппетит пропал.
Вернулся в комнату, сел на диван, где лежал чемодан. Ни газету читать, ни телевизор смотреть не хотелось. Раньше это было интересно, когда Галя была рядом — пусть даже на кухне возилась или бельё гладила, краем глаза на экран поглядывая. Был дом, был очаг…
Вздохнул, уставился в чёрный экран, пытаясь осознать произошедшее. Больше всего бесила тишина. Вакуум. Будто с Галей ушли все звуки. Вскочил, накинул куртку, вышел. Но пустота шла следом.
Возле кафе увидел людей за столиками. Смеются, болтают. Захотелось влиться в этот шум, заполнить внутреннюю пустоту. Зашёл, заказал рюмку коньяка. Боль притупилась. Выпил ещё. И ещё…
Как добрался домой — не помнил. Проснулся с дикой головной болью, в одежде поверх одеяла. Попытался встать — в висках застучало, комната поплыла.
Не мог вспомнить, какой день. Достал телефон, разглядел: «суббота». Суббота! Дополз до туалета, снова рухнул на кровать.
Через два часа стало легче. Душ вернул к жизни. Оделся, вышел. Солнце светит, народ спешит по делам, машины гудят. Когда проходил мимо вчерашнего кафе, чуть не стошнило. Ускорил шаг, направился к набережной.
Навстречу шла женщина, улыбалась. Василий оглянулся — никого рядом. Улыбка ему?
— Тоже гуляете? Погода — будто лето! — сказала она, поравнявшись.
— Угу, — пробурчал он.
Женщина остановилась. Ждёт, видимо, чего-то внятного.
— М-м… Извините, мы знакомы? Не помню вас. Я сегодня не в себе, — промямлил Василий.
— У вас что-то случилось? — она заглянула ему в глаза с участием.
— Угу. Жена ушла. К поэту. — Глубокий вдох. — Он ей стихи пишет, а я — нет.
— Вам плохо? Лоб весь мокрый… — она потрогала его лоб. — Давайте присядем. — Огляделась, но свободных скамеек не было.
— Жена ушла. Хуже не бывает. Да ещё вчера перебрал… — махнул рукой. — Я вообще-то не пью, вы не подумайте…
— Вам бы домой, чаю крепкого. Бледный как смерть. Проводить вас?
По пути она жаловалась:
— Сын в другом городе, с семьёй. А дочь зятя привела — не нравится он мне. НоНо если выгоню — уйдёт и дочь, вот и гуляю, чтобы не злиться.
