— Как это не можете? Это же ваша мать! Вы рыдали у её постели, а теперь не желаете похоронить? — Ольга ахнула от возмущения.
— Ольга Дмитриевна, пациентка из четвёртой палаты сказала, что Орлова скончалась.
Ольга отложила ручку, поднялась из-за стола, поправила прядь волос под медицинской шапочкой, мельком глянула в зеркало на дверце шкафа и вышла из ординаторской.
Дверь в палату была приоткрыта. Ольга вошла без звука. У кровати Галины Петровны Орловой стоял сгорбленный мужчина, что-то бормотал себе под нос и тяжело вздыхал. Она подошла ближе — да, Галина Петровна действительно умерла: глаза закрыты, рот слегка приоткрыт.
Ольга окинула взглядом остальных. Одна койка пустовала, а на второй лежала пожилая женщина, которая тут же поманила её, словно только и ждала момента.
— Уже минут десять так стоит. Вздыхает, прощения просит… Не велел никого звать, говорит, хочет попрощаться, — прошептала старушка, округлив глаза для важности.
Ольга вернулась к умершей.
— Надо вынести её из палаты, другие пациенты нервничают… — она запнулась, когда мужчина резко обернулся. Его лицо было красным от слёз. — Ваша мама умерла. Этого не изменить, — тихо сказала она.
«Взрослый мужик, а так убивается… Наверное, близко были», — мелькнуло у неё в голове.
— От чего её лечили? — вдруг хрипло спросил он.
— Странный вопрос. Обычно спрашивают, от чего умерли. Пойдёмте в ординаторскую, я всё объясню. — Ольга развернулась к двери, но сын Орлова вдруг схватил её за руку. — Что вы позволяете?! Отпустите! Мне больно! — она повысила голос.
— А вы почему дали ей умереть? Она никогда не болела! Она… — он всхлипнул и закрыл глаза ладонью.
Ольга вырвалась.
— Если вам не жаловалась, это не значит, что была здорова. Может, щадила. Или не ждала от вас помощи, — холодно бросила она. — Две недели здесь лежала, а вы ни разу не пришли. А теперь слёзы льёте.
— Не знал! В командировке был. Соседка сегодня сказала… — уже тише промолвил мужчина.
— Пойдёмте в ординаторскую, — устало повторила Ольга, но он не сдвинулся с места.
Она вышла, чтобы отдать распоряжения. Но сын так и не появился. Медсестра Маша сказала, что он ушёл. «Ладно, — подумала Ольга, — люди по-разному горе переживают. Потом придёт».
Но через два дня позвонили из морга:
— Почему никто не забирает тело? Что делать будем?
— Как никто?! — она вспомнила его слёзы. — Разберусь, — бросила и положила трубку.
«Не забрал? Но он же рыдал… Может, запил? Или просто времени не чувствует?» Ольга нашла карту Орловой — там должен быть номер родственника.
Долго не брали. Она уже хотела положить трубку, но вдруг услышала хрип:
— Чего надо?
— Я лечащий врач вашей матери. Вы собираетесь её хоронить?
— Я… не могу… — пробормотал тот.
— Как не можете?! Напились и забыли? Это же ваша мать! Вы плакали у неё в палате, а теперь не хотите похоронить?! — Ольгу захлестнуло возмущение. — Тело бесплатно могут хранить только неделю, потом…
— Вы её угробили, а теперь звоните… — в трубке что-то затрещало, затем гудки.
— Хам! — вслух вырвалось у неё. — Надо же так напиться, чтобы мать хоронить забыть!
За годы работы она всякое видела — и хамство, и злость родственников. Но этот случай не выходил у неё из головы.
А потом она вспомнила, как сама хоронила маму…
***
Отношения у них всегда были непростые. Мать растила её одна, держала в ежовых рукавицах. Даже в старших классах запрещала возвращаться позже девяти. Одноклассницы красили волосы в розовый или синий, а Ольга боялась и подумать об этом.
Платье, которое нравилось ей, мама называла «непрактичным» и покупала то, что «на все случаи». Истерики не помогали.
Летом Ольга подрабатывала санитаркой, чтобы купить себе туфли. Но мама лишь злилась:
— Я думала, подрастёшь — мне легче будет. А ты на тряпки деньги тратишь!
Когда Ольга поступила в мединститут, та кричала:
— Сколько тебя кормить, дармоедку?!
На втором курсе Ольга сбежала — к однокурснику. Когда забеременела, он не отказался жениться. Но потом — выкидыш. Потом — снова беременность. Однажды она застала его с другой…
Не ушла только потому, что некуда. Когда родился Иван, муж и вовсе пропал. Выручала свекровь, хоть и без особой нежности.
Потом случайно встретила соседку — та сказала, что мать в больнице. Ольга примчалась, умоляла перевести в свою больницу. Та отказалась.
Каждый день она мчалась через весь город — навещала мать, забирала Ваню из садика. Выбивалась из сил.
Даже после выписки мать не разрешила переехать к себе:
— Ребёнок шуметь будет, а мне покой нужен.
Год Ольга металась между работой, домом и матерью. Наняла сиделку, брала ночные дежурства — денег не хватало.
Потом мать перестала её узнавать. Говорила:
— Такая у меня дочь неблагодарная… Бросила…
А когда узнавала — гнала:
— Пришла проверить, не умерла ли? Квартиру хапнуть хочешь?
Ольге хотелось кричать, но бесполезно.
Когда мать слегла, она с Ваней переехала. И тогда, в редкие моменты ясности, они наконец поговорили. Плакали, просили прощения…
А потом она проснулась ночью от тревоги. Подошла — мать улыбалась. До утра сидела, держа её руку…
***
Случай с тем мужчиной заставил её по-другому взглянуть на прошлое.
На Радоницу она поехала на кладбище. Погода была тёплая. Убрала с могилы старые цветы, положила свежие. На памятнике мать смотрела строго, но без злости.
У выхода она увидела сына Орловой. Он разговаривал с кем-то. «Молодец, пришёл», — подумала Ольга.
— Постойте, — окликнул он её.
Она обернулась.
— У вас тоже… кто-то? Простите, я тогда напился, наговорил…
— Радоница сегодня. Маму навещала.
—Ольга посмотрела в его глаза, полные боли и раскаяния, и вдруг поняла, что, несмотря на всю горечь утрат, в этот момент их соединило нечто большее, чем просто случайная встреча у кладбищенских ворот.
