— Как это «не могу»? Это же твоя мать! Ты рыдал у её кровати, а теперь не хочешь похорон устраивать? — Ольга аж перехватило от возмущения.
— Ольга Игоревна, пациентка из четвёртой палаты сказала, что Козлова скончалась.
Ольга отложила ручку, поднялась из-за стола, мельком глянула в зеркало на дверце шкафа, поправила выбившийся из-под медицинской шапочки локон и вышла из ординаторской.
Дверь в палату была приоткрыта. Ольга тихо вошла. У кровати Галины Петровны Козловой стоял сгорбленный мужчина. Он что-то шептал и тяжело вздыхал. Ольга подошла ближе и сразу поняла — Галина Петровна действительно умерла: глаза закрыты, рот чуть приоткрыт.
Взглянула на соседние койки. Одна пустовала, на другой лежала пожилая женщина. Та тут же поманила Ольгу, едва та на неё взглянула, словно только и ждала этого.
— Уже минут десять так стоит. Вздыхает и прощения просит. Никого звать не велел, говорит, хочет попрощаться, — прошептала женщина, округлив глаза для важности.
Ольга вернулась к кровати покойной.
— Надо бы унести её из палаты, другие пациенты волнуются… — Она замолчала, когда мужчина резко обернулся к ней — лицо красное, заплаканное. — Ваша мама умерла. Этого уже не изменить, — тихо сказала Ольга.
«Взрослый мужчина, а так убивается… Наверное, близко были», — подумала она с жалостью.
— От чего её лечили? — вдруг хрипло спросил он.
— Странный вопрос. Обычно спрашивают, от чего умер человек… Пойдёмте в ординаторскую, я всё объясню. — Ольга повернулась к двери, но сын Козловой схватил её за руку. — Вы что себе позволяете?! Отпустите! Мне больно! — повысила голос Ольга.
— А вы почему допустили, чтобы она умерла? Она никогда не болела! Она… — он всхлипнул и прикрыл глаза ладонью.
Ольга резко вырвала руку.
— Если вам не жаловалась, это не значит, что была здорова. Может, щадила вас. Или не ждала помощи, — холодно бросила Ольга. — Две недели в отделении лежала, а вы ни разу не пришли. Теперь стоите тут и слёзы льёте.
— Я не знал… В командировке был. Соседка только сегодня сказала, — уже спокойнее проговорил мужчина.
— Пойдёмте в ординаторскую, — устало повторила Ольга, но он не сдвинулся с места.
Она вышла, чтобы отдать распоряжение. Но сын Галины Петровны так и не зашёл к ней. Медсестра Катя сказала, что он ушёл. Ольга знала — реакция на смерть близкого у всех разная. «Придёт позже», — подумала она.
Но через два дня позвонили из морга: тело так никто и не забрал.
— Как это не забрали?! — Ольга вспомнила его слёзы. — Я разберусь, — сказала она и положила трубку.
«Неужели не пришёл? Так убивался… Может, запил с горя? Или что-то случилось?» Ольга нашла карту Козловой — там должен был быть номер родственника.
Долго никто не брал трубку. Уже хотела вешать, как услышала хриплый голос:
— Чего надо?
— Я лечащий врач вашей мамы. Вы собираетесь её похоронить?
— Я… не могу… — с трудом выдавил он.
— Как это не можете?! Напились и забыли? Это же ваша мать! Вы рыдали у её постели, а теперь не хотите похоронить?! — Ольгу затрясло от злости. — Имейте в виду, тело в морге хранится бесплатно только неделю, потом…
— Вы её убили, а теперь звоните… — в трубке что-то затрещало, затем гудки.
— Хам! — вслух вырвалось у Ольги. — Ну как надо напиться, чтобы мать не похоронить?!
За годы работы она всякое видела — хамство, грубость, неблагодарность. Но этот случай не выходил у неё из головы.
«Ничего, проспится, придёт, — решила она. — Завтра позвоню ещё раз».
Но на следующий день закрутилась и забыла. Из морга не звонили — значит, забрал.
Но мысли о нём не отпускали.
Ольга вспомнила, как сама хоронила маму…
***
И их отношения были непростыми. Мама растила Ольгу одна и была строгой. Даже в старших классах запрещала возвращаться позже девяти. Подруги красили волосы в розовый или синий, а Ольга боялась даже подумать об этом. О косметике и речи не шло.
Уговорить маму купить платье, которое нравилось, было невозможно. Она выбирала «практичное» — «на все случаи». Слёзы не помогали.
Летом Ольга подрабатывала в больнице, чтобы купить себе туфли. Но радости не было — мама упрекала: «Все деньги на тряпки, а мне ни копейки!»
«Думала, вырастешь — мне легче станет. Сколько тебя кормить?» — кричала мама, когда Ольга сказала, что поступает в мединститут.
Ольга мечтала сбежать. И на втором курсе ушла, несмотря на крики. Переехала к однокурснику.
Он не отказался жениться, когда она забеременела. Родители парня отнеслись спокойно. Свадьбу не планировали — распишутся и всё. Но случился выкидыш. Необходимость отпала — но они всё же расписались.
На последнем курсе Ольга снова забеременела. Долго молчала, боялась сглазить. Решилась сказать, когда опасный срок прошёл.
А потом застала мужа в постели с другой.
Уйти было некуда. К маме — тем более. Муж всё реже ночевал дома. А когда родился Артём, просто исчез.
Тяжёлые годы. Выручала свекровь — хоть и без особой нежности, но помогала. Потом Ольга устроилась на работу, Артём пошёл в садик — стало легче.
Однажды встретила соседку. Та и сказала: мама тяжело больна, лежит в больнице.
Ольга бросилась к ней. Умоляла перевести в свою больницу — ближе. Мама отказалась.
Теперь Ольга после работы ездила через весь город. Часто опаздывала за сыном. Усталость копилась.
Даже после выписки мама не разрешила переехать: «Ребёнок шуметь будет, а мне покой нужен».
Год метаний. Ольга брала ночные дежурства, чтобы оплачивать сиделку. Снова выручала свекровь.
Потом мама перестала узнавать её. Принимала за чужую и жаловалась: «Дочь неблагодарная, бросила, даже не навещает…»
Как больно это было сИрина почувствовала, что, несмотря на все обиды прошлого, в этом странном дне с Игнатом было что-то важное — будто сама судьба давала им шанс понять, что прощать никогда не поздно.
