Сегодня опять не могла уснуть. Перевернула подушку, легла на прохладную сторону. Машины за окном шуршали, как назойливые мысли. “Куда мчится этот ночной водитель? Домой к семье или бежит от неё?” Ночная Москва не давала покоя.
Подошла к кухонному окну. В доме напротив светились два окна. “Кто там не спит? Ждёт ли кого-то или вспоминает ушедшего?” Листья берёз мешали рассмотреть, есть ли там люди.
Выпила воды из стакана. Постояла босиком на линолеуме – приятная прохода. Вернулась в комнату, но ложиться в горячую постель не стала. Устроилась на жёстком диване в гостиной – и неожиданно провалилась в сон…
***
“Горько! Горько!” – кричали гости.
Сергей взял меня за руку. В свадебных туфлях я почти сравнялась с ним ростом. Его глаза горели – любовь, желание, восхищение. Я наклонилась для поцелуя, прикрывшись фатой от любопытных взглядов.
Мама всегда учила: “Женщина – хранительница очага”. Я свято верила в это. Первые годы мы с Сергеем всё делали вместе – даже ужин готовили, смеясь и целуясь. Однажды чуть не сожгли картошку – слишком увлеклись. Казалось, так будет всегда.
Через два года родилась Настенька. Мама помогала, но твердила: “Муж устаёт на работе. Ты можешь поспать днём с ребёнком, а ему надо высыпаться”. Я привыкла спать урывками – даже на скамейке в парке, гуляя с коляской.
Когда Насте исполнилось два года, отдала её в сад и вышла на работу. Мама мечтала: “Вот выйду на пенсию, заберу Настю к себе, а вы родите ещё”. Но возвращение в профессию отбило охоту к новым детям. Сергей не настаивал.
“Жёны ходят в застиранных халатах, а любовницы – всегда нарядные”, – поучала мама. Я вставала раньше мужа, чтобы накраситься. Но это не спасло наш брак. Когда дочь выросла, Сергей вдруг увлёкся бегом, стал одеваться моложаво. Потом я нашла следы помады на его рубашке.
“У тебя есть кто-то?” – спросила прямо. Он сознался и попросил отпустить его. “Иди. Только назад не жди”, – ответила я. Сама собрала его вещи. Он медлил в прихожей, ждал, что стану умолять. Но я стояла, скрестив руки, – “Не дождешься”.
Когда он ушёл, рыдала всю ночь. Утром достала таблетки, но позвонила подруге Гале. Та примчалась: “Не делай ему подарка! Не смей умирать из-за такого!” Я передумала.
Со временем поняла преимущества одиночества – можно спать допоздна, не краситься, экономить на еде. Похудела, купила новые платья. Потом Настя родила Вову – и у меня появился новый смысл. Я обожала быть бабушкой!
Иногда представляла, как Сергей видит меня – моложавую, счастливую. А потом воображала его с новой женой: носит ли он ей кофе в постель? Эти мысли резали сердце.
Однажды на лавочке познакомилась с Николаем Петровичем. Он рассказывал о внучке: “Жена не пускала меня к детям, а теперь я навёрстываю с внучкой”. Узнав, что он вдовец, я вдруг подумала: “А вдруг у Сергея тоже ребёнок? Он нянчит его, как этот дед?”
Стало обидно за Настю. Разозлившись, увела Вову домой. На следующий день Николай Петрович заговорил о своём одиночестве, многозначительно смотря на меня. Но я поняла – не хочу новых отношений. Стала гулять в другом дворе.
***
Утром раздался звонок. “Настя рано привезла Вову?” – подумала я. Но на пороге стоял Сергей. Я едва узнала его – постарел, осунулся. Куртка висела, как на вешалке.
“Танюша… Зашёл на минутку”, – проговорил он. Я спросила, что случилось. Пока он раздевался, заметила грязный воротник. “Новая жена заездила”, – с горечью подумала я.
“Танюш, плохо мне”, – жаловался он. “Она молодая, а я устаю. Живот болит. Можно остаться?” В его глазах была мольба. “Оставайся, но на моих условиях”, – ответила я. Не смогла выгнать, как бродячего пса – всё-таки прожили вместе жизнь.
Он обрадовался: “Я теперь всё умею! Даже кашу без комочков!” Постелила ему на жёстком диване в бывшей Настиной комнате. Ночью слышала, как ворочался.
Утром сварила овсянку, но он не выходил. Подошла разбудить – а он уже мёртвый. Видно, приполз умирать домой. Вызвала скорую, позвонила Насте. Врачи сказали – тромб оторвался. Похоронила его, как положено.
Через неделю у подъезда увидела молодую женщину с базарной сумкой. “Вы Татьяна?” – спросила она. “Принесла вещи Сергея Михайловича”. Я молча разглядывала её – не красавица, но яркая.
“Где он похоронен? Не решилась прийти на похороны”, – спросила она. “На новом кладбище”, – ответила я. “Вещи не нужны”.
“Я сама его к вам отправила. Видела, как скучает…”, – начала она. “Зачем тогда увела?” – не выдержала я. Она опустила глаза: “Просто хотела быть счастливой”.
Когда она ушла, я поняла – никого уже не делить. Обида угасла, как костёр под дождём. “А я-то счастлива, – подумала я. – У меня есть Настя и Вова”. Взяла внука за руку: “Пойдём, слепим самый большой куличик!”
