Вадим распахнул окно и забрался на подоконник. Чёрный асфальт внизу одновременно манил и пугал.
Жизнь — как таёжная тропа: никогда не знаешь, куда свернёшь и что ждёт за поворотом. Вадим Соколов и представить не мог, что сначала потеряет, а потом снова обретёт своё счастье.
Жениться он не торопился. Искал родственную душу. Когда в кафе увидел Алину, сердце ёкнуло — вот она. Без раздумий подсел и познакомился. Оказалось, они читают одни книги, смотрят одни фильмы, оба обожают кататься на коньках, мечтают о большой дружной семье и детях.
Всё сложилось, как мечталось, вот только детей у них не получалось. Алина ходила по врачам, лечилась, ездила по святым местам, но не теряла надежду. И однажды ей показалось, что беременна. В больницу не спешила — ждала, чтобы убедиться. Когда же начал расти живот, пошла в консультацию.
Оказалось, это не долгожданный ребёнок, а опухоль. Каждый раз, приводя Алину в онкодиспансер, Вадим видел пустые взгляды больных — будто они прислушивались к себе. Скоро такой же взгляд появился и у Алины.
Вадим не отходил от жены ни на шаг. Сначала взял отпуск, потом отгулы, потом врач, сжалившись, выписала ему больничный. Но начальник вызвал и поставил ультиматум: или работа, или увольнение. Вадим написал заявление.
Дни напролёт он ухаживал за Алиной. Держал её за руку, когда та задыхалась, молил Бога, чтобы не разлучал их, чтобы забрал его вместе с ней.
Но ничего не помогло. Через три месяца Алины не стало.
После похорон Вадим вернулся в пустую квартиру. Халат жены уже месяц висел на спинке стула. Он всё ждал, что она встанет и наденет его. В прихожей стояли её сапоги, висела дублёнка, купленная прошлой весной по скидке. Куда ни глянь — всё напоминало об Алине, единственной и такой рано ушедшей.
Вадим уткнулся в подушку, ещё хранившую её запах, и зарыдал. Потом сбегал в магазин за бутылкой водки. Утром еле поднялся. Боль, ненадолго отпустившая вечером, накатила с новой силой. Он вылил остатки алкоголя в раковину. Хотя какая разница? Без Алины жить он не хотел.
Днём ещё как-то отвлекался, но ночью тоска душила. Однажды он стоял у окна, глядя на ночной город. Что его здесь держит? Квартира? Чёрт с ней. Ни работы, ни жены, ни детей. Вадим открыл окно и влез на подоконник. Чёрный асфальт внизу манил и пугал. Четвёртый этаж — не так высоко. А если не разобьётся насмерть?
В дверь постучали. На миг Вадим замер, глядя вниз, потом спрыгнул и пошёл открывать. На пороге стояла соседка.
— Вижу, бессонницей мучаешься. Решила проверить, жив ли. Что-то тихо у тебя. Откуда сквозняк? Окно открыл? Не задумал ли чего? — она пристально всматривалась в его лицо.
— Просто проветриваю, — равнодушно ответил он.
— Ну смотри у меня. Выпрыгнешь — никогда Алину не увидишь. Грех это — самовольно жизнь прерывать. Бог не позволит вам встретиться на том свете.
— Всё нормально, тётя Галя.
Еле выпроводил её. Но прыгать расхотелось. Он тоже слышал, что самоубийц в рай не пускают.
Ночь не спал, думал. А утром наскоро собрал вещи, взял фотографию, где они с Алиной навсегда остались вдвоём. Денег не осталось — всё ушло на лечение. Взгляд зацепился за халат на стуле. Вадим отвернулся и вышел. Запер квартиру и постучал соседке.
— Куда собрался? — спросила она, увидев сумку.
— К маме. Не могу здесь оставаться. Сопьюсь.
— Правильно. Надолго? — соседка прищурилась.
— Не знаю. Присмотрите за квартирой. — Он протянул ключи. — Телефон у вас есть, если что — звоните. Пора. — Махнул рукой и быстро спустился по лестнице.
В машине сидел, собираясь с мыслями. Потом завёл мотор и выехал со двора. На трассе дал газу. Мелькнула мысль отпустить руль… Но могли пострадать невинные люди.
Двести километров пролетел на одном дыхании, впервые за месяцы почувствовав лёгкость. Родной город встретил грязными переулками. Обычно приезжал летом, когда всё зелёное. А сейчас — весенняя распутица.
Вот и дом. Вадим остановился, вышел. Калитка скрипнула. На крыльцо выбежала мать, всплеснула руками и бросилась к нему.
— Сынок, Ваденька! Как же? И не предупредил. Один?
Он обнял её, вдохнул родной запах — и сердце оттаяло. Думал, все слёзы выплакал на похоронах, но глаза снова стали мокрыми.
Говорили допоздна. Мама скорбела об Алине, утешала сына, кормила его любимыми блюдами.
— Хорошо, что приехал. Дома и стены лечат. Чего тебе там одному? А помнишь, как из школы бегал…
Её голос успокаивал. Здесь не было следов Алины, и воспоминания не резали так остро.
Вечером Вадим заметил свет в соседнем доме.
— Мам, а кто там живёт? Тётя Надя же умерла…
— Да Лера переехала. Год назад развелась — муж то ли в карты проигрался, то ли ещё что. В общем, сел. Вернулась с малышом. А ещё с ней десятилетний Ваня — прибился по дороге. От пьяных родителей сбежал. В школу не ходит, документов нет.
Мне одной рассказала — боится, что в опеку сообщат и Ваню заберут. А парнишка и так настрадался. Лера в магазине уборщицей работает, Ваня за сыном присматривает. Иногда я им помогаю. Внуков-то своих нет… — Мама вдруг спохватилась. — Ой, прости, сынок.
— Да ладно, мам. Всё правильно.
Ночью Вадим ворочался, думая то об Алине, то о Лере — своей первой любви. В выпускном классе она выбрала не его, а Серёгу из параллели.
На следующий день увидел её в окно. Лера почти не изменилась. Но сердце осталось спокойным. А через несколько дней его разбудил странный свет за окном — будто пожар.
— Беда, соседний дом горит! — вбежала мама.
Вадим выскочиВадим бросился к горящему дому, уже зная, что жизнь даёт ему второй шанс — и на этот раз он его не упустит.
