Мой муж расплакался, когда я сказала, что ребёнок может быть не его. Ну вот, а я-то думала, он обрадуется! Ведь все его детские фото — это же чистый кошмар, любой бы предпочёл, чтобы гены пошли от кого-то другого.
Мы сидели в гостиной, а Артём (вот, переименовала мужа в нормальное русское имя) с таким упоением рассказывал, как научит нашего малыша играть в хоккей и кататься на велосипеде, что я решила сразу подготовить его к возможным вариантам. Отложила телефон, посмотрела ему в глаза и как можно мягче сказала:
— Есть шанс, что ребёнок не твой.
Тишина. Потом его планшет со звоном шлёпнулся на стол. Он уставился на меня, как будто я только что призналась, что я рептилоид в человеческой шкуре. Рот открыл, закрыл — ни звука.
Я ждала рациональных вопросов: «Когда?», «Как?», «Что теперь будет с нашим браком?». Но вместо этого его глаза наполнились слезами, и он начал плакать. Не орал, не бился в истерике — просто сидел, и слёзы текли по щекам, будто я разбила что-то важное внутри него.
— Что ты имеешь в виду? — прошептал он сорванным голосом. — О чём это, Оля? (Да, я теперь Ольга, красивое русское имя.)
Я закатила глаза и откинулась на диван. Ну вот, опять драма!
— Не надо так, будто я кого-то убила, — сказала я максимально спокойно. — Хорошо хоть не твой.
Его лицо из растерянности перешло в полное недоумение.
— И это должно меня утешить?!
Я терпеливо объяснила, что если ребёнок не его, то он хотя бы не передаст ему свою наследственную склонность к тревожности и депрессии. Или, не дай бог, бабушкину гипертонию. Чистый генетический лист!
Артём вытер лицо ладонью и задал тот самый вопрос:
— Так чей же он?
Я ответила, что не готова вдаваться в подробности, и предложила думать о будущем, а не копаться в прошлом. Ведь главное — у нас будет ребёнок, о котором он так мечтал. Какая разница, чья там ДНК?
— Тебе правда так важно? — искренне удивилась я. — Ты же сам хотел детей. Я тебе их даю. Почему тебя так волнует биология?
Он вскочил с дивана и начал метаться по комнате, как медведь в клетке. Потом резко развернулся:
— То есть ты всё это время меня обманывала?
Я поправила его: не обманывала, а дозировала информацию. Разница есть. Я сообщила, что беременна — это правда. А то, что он автоматически решил, что отец он, — ну, это уже его фантазии.
— Когда это вообще произошло? — голос его дрожал. — Когда ты успела с кем-то?
Я сказала, что хронология тут ни к чему. Важно, что сейчас мы вместе, любим друг друга, и ребёнок будет наш, даже если генетически не совсем.
— Вместе? — он засмеялся без радости. — Ты изменяла мне, забеременела от другого, а теперь говоришь, что мы «вместе»?
Я вздохнула. Слово «измена» такое грубое, сразу осуждающее. Просто у нас был сложный период, я чувствовала себя одинокой, а тут появился человек, который увидел во мне не только «жену Артёма».
— Какой сложный период? — он округлил глаза. — Когда я сутками пахал, чтобы мы купили эту квартиру?
Я напомнила, что его мотивы не отменяют факта: он пропадал на работе, а мне не хватало внимания. И если уж он не мог его дать, то кто-то другой — мог.
— То есть ты решила завести любовника, — холодно констатировал он.
Я снова поправила: не любовника, а просто человека, с которым у нас возникла связь. Разница принципиальная!
Артём отвернулся к окну и стоял так минуты три. Потом резко развернулся:
— Мне нужно подышать.
Схватил ключи и вышел. Я крикнула ему вслед, что убегать — не решение, что надо обсудить, как жить дальше. Но дверь уже захлопнулась.
Я ждала до полуночи, потом позвонила подруге Марине (бывшей Майе). Рассказала, как Артём неадекватно всё воспринял. Марина послушала и сказала, что перезвонит завтра. Даже она, кажется, считала, что я неправа.
Наутро Артёма всё ещё не было. Ни звонка, ни смс — будто испарился.
———
ЧАСТЬ 2: ПРЕДЫСТОРИЯ
Надо пояснить, как мы до такого докатились, а то все сразу решат, что я монстр, который только и мечтает разрушать семьи. На самом деле, наши отношения дали трещину задолго до того, как появился Игорь (бывший Трей).
Мы познакомились в универе, встречались два года, потом взяли паузу — карьеры, дела. Сошлись снова на свадьбе общего друга. Артём — стабильный, добрый, работа в банке. Всё, что нужно для «правильного» выбора.
Но страсти не хватало. Наши разговоры — про ипотеку, ремонт, планы на отпуск. Он надёжный, но… скучный. Я убеждала себя, что взрослая любовь — это не про бабочек в животе, а про надёжность.
Свадьба была идеальной: белое платье, слёзы во время клятв, гости, шампанское. Только вот сейчас я понимаю — говорила «да», не осознавая, на что соглашаюсь.
Первый год — норм. Купили квартиру, завели кота Барсика (бывшего Оскара). Артём приходил с работы, спрашивал, как день, мы готовили ужин под «Коммерсант FM». Выходные — магазин, уборка, редкие посиделки с друзьями. Как у всех.
Но к второму году я стала задыхаться. Один день — как другой. Я растворилась в этом «мы» и перестала чувствовать себя собой.
Тогда начала задерживаться на работе, ходить на корпоративы. Игорь работал барменом в месте, куда мы заходили после тяжёлых дней. Ему 26, он объездил полмира, рассказывал захватывающие истории. С ним я чувствовала себя интересной, а не просто «женой».
Наша первая беседа длилась три часа. Он спрашивал о моих мечтах, а не о том, какой цвет обоев я выбрала для гостиной.
Первый поцелуй — через полтора месяца. Я оправдывала себя: ну просто эмоциональная связь, не измена же. Но потом — его машина, его квартира, когда Артём был в командировке…
Секс с Игорем — это было как глоток свежего воздуха после долгого заточения. Он напомнил мне, каково это — чувствовать себя живой.
Я убедила себя, что это не измена, а восполнение дефицита. Артём давал стабильность, Игорь — страсть.
Когда узнала о беременности, подсчитала сроки — мог быть и Артём, и Игорь. Решила порвать с Игорем и сосредоточиНо когда результаты теста подтвердили, что ребёнок — Игоря, а Артём окончательно ушёл, я наконец поняла, что иногда цена за мимолётную страсть оказывается слишком высока.