«Оставила мне внучку?» – Ужасная догадка обожгла сердце Евдокии. «Нет, не может быть! Она вернётся…»
Евдокия Петровна вернулась с работы и увидела на столе короткую записку от дочери. Отношения с Дашей всегда были непростыми, но она не думала, что та вот так возьмёт и сбежит. Перечитывала строки снова и снова, уже знала наизусть, но всё равно казалось – упустила что-то важное.
Ночь прошла в муках. То подушка давила, то одеяло душило, то воздух становился тяжёлым. То рыдания душили, то в голове звучали бесконечные споры с дочерью, всплывали их ссоры, редкие светлые мгновенья…
Измученная, поднялась, зажгла настольную лампу. Записка лежала поверх бумаг, мятая от бесконечных прикосновений.
Снова прочла её. Всё было ясно. Даже слышала в ушах её голос – колкий, обвиняющий.
*«Надоел твой контроль… Ты душишь меня… Хочу жить сама. Я взрослая… Ты бы всё равно не отпустила, поэтому ушла. Со мной всё в порядке. Не ищи. Не вернусь…»*
Без обращения, без подписи. «А как же я? – мысленно кричала Евдокия. – А если что случится? Тебе всё равно?»
Может, Даша и права по-своему. Но разве есть матери, которые позволяют детям всё? Разве не её забота – уберечь дочь от ошибок?
Сама Евдокия вышла замуж студенткой. Любовь быстро выветрилась под грузом нищеты, тесной комнаты в общаге, вечной усталости. А когда родилась Даша, стало ещё тяжелее. Муж, такой же юный и неопытный, только злился и уходил в запой. Может, мать была права, уговаривая сделать аборт? Но Евдокия верила – любовь победит. Наивная дура…
Через три месяца они разошлись. Евдокия взяла академический и вернулась к родителям. Странно – мать, так рьяно отвергавшая беременность, сразу привязалась к внучке. Даже отпустила её доучиваться, а сама нянчила Дашутку, баловала без меры.
Пока жили родители – бед не знала. Мать помогала, ребёнок под присмотром. После института два года проработала учительницей, потом устроилась переводчицей.
А вот с личной жизнью не везло. Мать твердила: «Ищи мужа с положением». Но попадались либо женатые, ищущие любовниц, либо разведённые нищеброды, мечтающие пристроиться к чужому теплу.
Когда родители умерли, остались вдвоём с Дашей. Ближе её у Евдокии никого не было. Всё отдала дочери. А та… избалованная бабкой, считала мать тираном. Мечтала не об учёбе, а о свободе. И вот – сбежала…
«Буду ждать. Что ещё остаётся? Вернёшься… Я же мать – люблю и прощу. Лишь бы с тобой ничего не случилось…» Погасила лампу, легла. Долго ворочалась, но к утру забылась тревожным сном.
Долго не могла смириться. Вздрагивала от звонков, прислушивалась к шагам за дверью. Взяла кучу переводов на дом, ночами корпела над текстами. Усталость заглушала тоску. Утешала себя – с Дашей всё хорошо.
Через полтора года звонок оборвал её работу. Нехотя отложила очки, подошла к двери.
На пороге стояла похудевшая, осунувшаяся Даша. Евдокия ахнула, кинулась обнимать – но наткнулась на ледяной взгляд. Только тогда заметила свёрток в её руках.
«Это… твой?» – осторожно взяла ребёнка. – «Девочка?» – обрадовалась. – «Отнесу её, а ты раздевайся».
Уложила малышку на диван, любовалась пухлыми щёчками. Хлопнула дверь – очнулась слишком поздно.
Даша исчезла. В прихожей осталась лишь сумка. Выбежала на лестницу – ни души.
«Оставила… мне?» – сердце сжалось. – «Нет, не может быть! Вернётся!»
В сумке – детские вещи. В кармане – документы. Девочку звали Аней, Анна Леонидовна Белова. Значит, Даша не замужем. Нашла записку: *«Пусть побудет с тобой ненадолго»*.
Так началась новая жизнь. Перешла на домашние переводы, чтобы быть рядом с внучкой. Уставала, но впервые за годы чувствовала – живёт не зря.
Аня пошла в сад в три года. Заведующей соврала: «Мать в командировках».
Девочка привязалась к ней. Упорно называла «мамой», несмотря на объяснения.
«Зови меня Дуся. Бабушка Дуся», – предложила как-то.
С тех пор – только «Дуся».
Даша не возвращалась. Перед школой Евдокия боялась – вдруг опека? Пошла к директору – тому самому, что помнил её ещё учительницей. Рассказала всё. Он помог – взяли без вопросов.
Аня росла смышлёной, не в пример Даше, которая вечно норовила улизнуть с уроков.
Весенним днём, возвращаясь из школы, зашли в магазин. Несли сумки, смеялись. У подъезда Евдокия искала ключ.
«Мама».
Обернулась – выронила ключи. Перед ней стояла незнакомая элегантная женщина. Духи, стильная одежда. Даша.
Радость сменилась страхом – зачем-то ей Аня…
Девочка прижалась к Евдокии.
«Ты вернулась… Я знаю, зачем», – резко открыла дверь, подтолкнула внучку внутрь.
Даша рассказала за ужином: живёт в Испании, замужем. Муж узнал про дочь – велел забрать.
«А тот, из-за которого сбежала?» – кольнула Евдокия.
«Бросил. Тогда и привезла Аню… Знала, будешь уговаривать остаться».
«Значит, я плохая мать, но как нянька сгодилась?»
Даша извинилась, но твёрдо заявила – заберёт дочь.
Евдокия умоляла, рыдала: «Она – весь смысл моей жизни!»
Но Даша уехала одна – Аня наотрез отказалась. Пообещала вернуться через суд.
Через восемь лет Даша пришла снова. Муж умер, родня выгнала. Некоторое время жили втроём, пока та не нашла нового мужа. Аня осталась с Евдокией.
Так и живут. У каждой семьи свои скелеты в шкафу. Тяжело, когда нет понимания между матерью и дочерью. Страдают все…
