Когда муж уехал, а свекровь пожаловала без предупреждения
Ненавижу ночные звонки. Приличные люди в такое время не беспокоят, разве что случилось нечто из ряда вон. Потому я всегда вздрагиваю, услышав звонок среди ночи, и жду дурных вестей.
Я уже проваливалась в сон, когда в тишине спальни раздалась мелодия телефона моего Степана. Муж крякнул и взял трубку.
— Номер незнакомый, — бросил он через плечо.
— Выключи. Кому надо — перезвонят утром, — буркнула я, уткнувшись в подушку.
Но телефон не умолкал. Вздохнув, я откинула одеяло.
— Да ответь уж, раз звонит!
Степан долго слушал, потом коротко сказал, что утром выедет.
— Куда? Что случилось? — встрепенулась я.
— Григорий умер. Сердце. Жена просит приехать. Завтра отпрошусь с работы… Эх, Гришка… Ему бы и сорока не было… — Он встал и побрёл на кухню.
На рассвете я проводила мужа, положив в сумку сменную рубашку и бритву. Григория знала мало, потому ехать не стала.
Пила кофе, размышляя, за что взяться: за уборку или стирку штор? Выходных у женщин, как известно, не бывает. Решила, что готовить не стану — пару дней без еды даже полезно. В крайнем случае, поджарю яичницу. А к возвращению Степана приготовлю что-нибудь вкусное.
Но планам не суждено было сбыться. Едва я привела себя в порядок, как раздался звонок. Думала, соседка за солью пришла, потому смело распахнула дверь.
На пороге стояла моя свекровь, а за её спиной — её второй муж, Ефим.
— Что, не рада? Мимо шли — решили заглянуть. Но если мешаем — уйдём, — проговорила Марфа Игнатьевна, не сходя с места и изучая моё лицо пронзительным взглядом.
Будто она когда-либо предупреждала о визитах.
— Да что вы, проходите! — Я растянула губы в улыбке, пропуская их в квартиру.
— Ненадолго, правда, Ефимка? — Марфа Игнатьевна сбросила соболью шубу, которую Ефим ловко подхватил, не дав коснуться пола.
— Не разувайтесь, я ещё не убиралась. Очень рада вам, Марфа Игнатьевна! Вы прекрасно выглядите, — старалась я звучать как можно сердечнее.
— А Стёпочка где? В выходной на работе? Не бережёт себя. Тебе бы тоже поработать — не пришлось бы ему вкалывать без передыху, — в голосе свекрови звенело не просто осуждение, а обвинение в моём тунеядстве.
— Я работаю, только дома… — начала я оправдываться, зная, что кричи не кричи — она всё равно сделает вид, что не слышит.
Марфа Игнатьевна окинула комнату придирчивым взглядом, заметив и пыль на комоде, и брошенную на стуле рубашку Степана.
— Новые шторы купила? Красиво, но прежние ещё ничего были. Живёте не по средствам. И диван новый? Что, старый сломался? — Не ожидая ответа, она уселась, пробуя сиденье. — Не слишком мягкий?
Говорят, с возрастом память слабеет. У моей свекрови она стала только острее. Представьте — она запомнила, какие шторы висели у нас полгода назад!
Я оставила её наслаждаться диваном, а сама рванула на кухню, лихорадочно вспоминая, что есть в холодильнике. Чай — не вариант. Она бы ещё вечером обзвонила всех подруг, рассказывая, как я её «голодом морила». Нет уж, не доставлю ей такой радости.
Открыла холодильник. Овощи на салат есть — уже хорошо. Вытащила из морозилки мясо — в микроволновку. Пока размораживается — замесила быстрый бисквит.
Сунула пирог в духовку, мясо отбила и кинула на сковороду, заодно нашинковала овощи. По квартире поплыл аромат выпечки. Ждала, что свекровь тут же явится на кухню… Напрасно.
Услышав возглас, я бросилась в зал. Марфа Игнатьевна стояла у серванта, держа в руках фарфоровую вазу завода Гарднера.
— Антиквариат! На сыновы деньги раскошеливаешься?! — Она посмотрела на меня, будто на таракана.
Я залепетала, что это бабушкина реликвия, подаренная на память… Пирог! Рванула на кухню — едва успела вытащить румяную выпечку. Перевернула мясо, накрыла крышкой, взялась за салат.
Когда всё было готово, накрыла стол праздничным сервизом и пригласила гостей.
— Мы не есть пришли, а проведать, — заявила Марфа Игнатьевна, усаживаясь.
Но взгляд её бегал от жаркого к салату, потом к пирогу и обратно.
Ефим взял вилку и поддел кусок мяса. Я предусмотрительно положила и ножи, но он был человек простой — откусил и зажмурился от удовольствия. Моё сердце запрыгало: не зря старалась! Но ледяной голос свекрови вернул меня на землю.
— Ефим, да как ты смеешь?! Ведь пост!
Он поперхнулся, будто во рту у него оказалась не сочная вырезка, а горькая полынь.
Я замерла — вдруг подавится? Но Ефим проглотил и даже потянулся за добавкой.
Меня затрясло — как же я забыла про пост?! Взяла себя в руки, решив встретить удар достойно.
— Степан обожает мясо, потому я всегда держу вырезку, — затараторила я виновато. — А в магазине рядом одна мороженая путассу…
— Предупредили бы — купила бы стерляди в лучшем магазине, — пропищала я.
Тем временем Ефим доедал свою порцию.
— Салатика не положить? — сладко спросила я свекровь, радуясь, что хоть майонезом не заправила.
Марфа Игнатьевна снизошла до ложки салата. Подняла вилкой огурец — проглотила! Я внутренне ликовала: забыла, что она не ест лимонный сок, — и добавила его! Теперь не придерётся.
Воодушевлённый молчанием жены, Ефим потянулся за мясом, но был остановлен её взглядом. Он покорно положил вилку. Мне стало его жалко.
Первый муж свекрови не выдержал её нрава и сбежал, когда Степану было восемь. А несколько лет назад она встретила Ефима — свою первую любовь, к тому времени оСпустя годы я поняла, что все её придирки — лишь страх остаться ненужной, а я, вопреки всему, научилась встречать её визиты с тихой улыбкой и душевным спокойствием.
