Детские обиды
Ольга разложила гречку по тарелкам, нарисовала смородиновым вареньем смешную рожицу в тарелку сына.
— Мужчины! Завтракать! — позвала она, разливая по кружкам свежезаваренный чай.
Артём сел за стол и сморщил нос.
— Не люблю гречку, — буркнул он.
— Это ещё что? Гречка очень полезная. Хочешь на каток — сначала поешь как следует, — сказал Дмитрий, садясь напротив и зачерпывая ложку. — М-м-м… Пальчики оближешь. Наша мама — настоящая фея. Поверь, никто так вкусно не готовит.
Артём недоверчиво косился на отца, но поддался и тоже взял ложку. Когда он доел, Ольга убрала пустую тарелку и пододвинула чашку с чаем.
— Что-то случилось? — спросила она мужа. — Ты в последние дни будто в тумане. На работе неприятности?
— Я всё съел! Когда пойдём на каток? — перебил Артём.
— Иди, поиграй. Нам с мамой нужно поговорить, — Дмитрий поймал обиженный взгляд сына. — Чуть позже. Иди.
Ольге на миг показалось, что она читает его мысли. Он колебался — заплакать сейчас, чтобы каток не отменили, или уйти в комнату и мучиться неизвестностью. Она улыбнулась и кивнула, мол, каток будет, но попозже.
Артём сполз с табуретки и, надувшись, вышел из кухни.
— Так что гложет? — Ольга села на его место.
— Не знаю, с чего начать. Сам не разберусь, — Дмитрий крутил чашку в руках.
— У тебя любовница? Хочешь уйти? — спросила Ольга прямо.
— Оль, ты о чём? Как тебе такое в голову пришло? — Дмитрий вспыхнул.
— А что ещё думать? Если не работа, то что? Вчера я просила мусор вынести. Ты кивнул — и забыл. Ты весь в себе. Говори, только не ври, — предупредила Ольга.
Дмитрий пристально посмотрел на неё.
— Ко мне приходила мать, — наконец выдохнул он.
Ольга видела, как тяжело дались эти слова.
— Во сне? И что она там нашептала, что ты ходишь как потерянный? — попыталась шутить она.
— Нет. Живая. — Дмитрий резко отодвинул чашку. Чай расплескался. Ольга вскочила, схватила губку и вытерла лужу.
— Она же умерла. Или ты врал всё это время? — Ольга швырнула губку в раковину.
— Не врал. Для меня она действительно умерла, — огрызнулся он.
— Так, по порядку. Умерла, живая… Объясни. Я слушаю.
— Мне было лет десять. Отец пил, они с матерью ругались. Она была красивая, и он её ревновал. Поднимал руку. Она замазывала синяки, но я видел.
В тот день отец пришёл пьяный. Кричал, что из-за неё спивается. Мама молчала, но его это только злило. Я ушёл в комнату, слышал, как они орут. Потом — грохот, и тишина. Я вышел — отец лежал на полу, из виска текла кровь. А мама… стояла над ним, зажав рот ладонью.
Она заметила меня, вытолкала из кухни. Сказала, что он упал, она вызовет «скорую». Но приехала милиция. Она ушла с ними, велела ждать тётю Галю, сестру отца.
Тётя Галина рыдала, называла мать убийцей, кричала, что ей в тюрьме место. Заставила собрать вещи — мол, теперь я живу у неё. Что я мог сделать?
Она твердила мне, какая мать плохая. Я не верил, кричал, что она добрая, что всё враньё. Но меня не слушали. А её муж, дядя Костя, велел никому не рассказывать. Пусть думают, что родители погибли в аварии. Иначе в школе будут травить — сын убийцы.
Мама так и не пришла. Не звонила, не писала. Я перестал ждать. Меня кормили, одевали, но не любили. Я чувствовал, что я им чужой.
Однажды я стащил из её кошелька десять рублей. Не помню, на что. Она поймала, ударила. Сказала — если ещё раз украду, сдам в детдом.
Я мечтал лишь о том, чтобы вырасти и уехать. Не знаю, как не стал гопником или наркоманом. После школы я уехал в Питер, поступил в политех, встретил тебя.
Я так привык врать, что родители погибли, что и тебе не сказал правды. Боялся, что ты разлюбишь, узнав, что я сын убийцы.
— Господи, сколько же ты вынес… — Ольга накрыла его руку ладонью. — Ты её больше не видел?
— Нет. Когда она пришла ко мне на работу три дня назад, я сначала не узнал. Но понял — это она. Почувствовал. Я не хотел разговаривать. Злился, что бросила, что убила отца, что разрушила мою жизнь.
Но она так смотрела… что я согласился выслушать. Пошли в кафе рядом с работой… Оль, я боюсь себе признаться, но я рад, что она вернулась.
— И что она рассказала? Она действительно убила отца? — Ольга впилась в него взглядом.
Дмитрий кивнул.
— Она сказала, что это был несчастный случай. Когда он замахнулся, она оттолкнула его. Он оступился, ударился виском об угол стола…
— Её посадили?
— Да. У отца были свежие синяки. Решили, что она его била. А на ней следов не было. Сочли, что это не самооборона, а умышленно. Соседи и тётя Галя дали против неё показания.
Она сказала, что писала мне письма. Думаю, тётя их рвала. В одном она просила привезти меня на свидание. Мама показала письмо, где тётя ответила, будто я забыл про неё. Я не знал. Но когда вырос, не искал её.
— Почему она только сейчас нашла тебя?
— Я тоже спросил. Она боялась. Боялась, что я не прощу. Она следила за мной все эти годы. Видела меня, а я её — нет. — Дмитрий схватился за голову.
— Она продала квартиру и переехала сюда, чтобы быть ближе. Работала уборщицей, хотя окончила истфак. В школы её не брали. Думала, я буду стыдиться её.
— А сейчас?
— В музее экскурсоводом.
Ольга задумалась.
— Кажется, я её видела. Как она выглядит?
— Обычно. Высокая, худая. Глаза грустные…
— Точно. Женщина в чёрном пальто— Та самая, что стояла у подъезда в розовом берете и смотрела на нас с Артёмом — молвила Ольга, и вдруг поняла, что в её голосе прокралась та самая детская обида, которую она так и не смогла отпустить.
