Столовая гудела от разговоров учеников, лязга подносов и шипения автомата, в очередной раз отказывающегося принимать потрёпанную купюру. Обычный морозный декабрьский день в школе имени Горького. Ребята кучковались за столами, смеялись, менялись бутербродами и жаловались на домашку.
Но взгляд пожилого учителя был прикован не к ним.
Он наблюдал за мальчишкой у автомата — одиноким, дрожащим в поношенной толстовке, пересчитывающим мелочь дрожащими пальцами. В его сгорбленной спине, в том, как он избегал встречных взглядов, было что-то, задевающее сердце старика.
— Прости, молодой человек, — окликнул он, поднимаясь со стула.
Мальчик замрёл. Медленно, настороженно повернулся. Его большие, осторожные глаза мельком встретились с учительскими, но тут же опустились на пол.
— Мне бы не помешала компания, — добавил учитель, тёплая улыбка смягчила его лицо. — Присаживайся ко мне?
Мальчик колебался. Голод и гордость боролись на его лице. Но через несколько секунд голод победил. Он кивнул и проследовал к угловому столику.
Преподаватель заказал ещё одну тарелку борща, бутерброд и стакан горячего какао. Без лишних слов, просто поставил перед ним, будто так и надо. Мальчик пробормотал «спасибо» и принялся есть так, будто не видел горячей еды уже неделю.
— Как зовут? — спросил учитель, отхлёбывая чай.
— Серёжа, — ответил мальчик между кусками хлеба.
— Очень приятно, Серёжа. Я Николай Петрович. Раньше преподавал здесь, теперь на пенсии, только репетиторством подрабатываю.
Серёжа кивнул. — Я здесь не учусь.
Николай Петрович поднял бровь. — Да?
— Проходил мимо. Искал, где потеплее.
Правда повисла в воздухе между ними, тяжёлая, но неозвученная. Учитель не стал допытываться. Просто кивнул. — Ну, если проголодаешься — всегда можешь со мной разделить обед.
Они поговорили немного. Ни о чём важном. Просто чтобы разбить ледяное молчание. Когда еда закончилась, Серёжа тихо поднялся.
— Спасибо, Николай Петрович, — сказал он. — Я не забуду.
Учитель улыбнулся. — Береги себя, сынок.
И с этими словами Серёжа растворился за дверями столовой.
***
СЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ
За окном ветер выл, пробираясь сквозь щели старой хрущёвки на улице Чехова. Николай Петрович сидел у окна, закутанный в потрёпанный свитер, с пледом на коленях. Батареи не грели уже несколько дней, а до хозяина квартиры невозможно было дозвониться. Его пальцы, когда-то твёрдо державшие мел и планы уроков, теперь дрожали от возраста и холода.
Жил он тихо. Без родни поблизости. На скромную пенсию, изредка навещаемый бывшими учениками.
Дни тянулись, а ночи — ещё дольше.
В тот день, когда он пил уже остывший чай, его встревожил стук в дверь. Гостей у него почти не бывало.
Он медленно побрёл к двери, шаркая тапками по потёртому линолеуму. Распахнув её, он замер в изумлении.
На пороге стоял высокий молодой человек в тёплом пальто. Волосы аккуратно зачёсаны, в руках — большая корзина с подарками.
— Николай Петрович? — голос парня слегка дрожал.
— Да? — учитель присмотрелся. — Мы знакомы?
Мужчина улыбнулся. — Вряд ли вы меня помните. Я не учился в вашей школе, но семь лет назад вы накормили в столовой замёрзшего парнишку.
Глаза Николая Петровича расширились, в них вспыхнуло узнавание.
— Серёжа?
Молодой человек кивнул.
— Господи… — учитель сделал шаг в сторону. — Проходи, пожалуйста!
Серёжа переступил порог и сразу сморщился от холода. — У вас нет отопления, — заметил он, беспокойство отразилось на его лице.
— Да, всё собирался вызвать мастера, но… — Николай Петрович махнул рукой.
Серёжа поставил корзину на стол и тут же достал телефон. — Теперь не нужно волноваться. У меня есть знакомый сантехник. Он будет здесь через час.
Учитель хотел возразить, но Серёжа мягко прервал его.
— Вы когда-то сказали мне беречь себя, Николай Петрович. Теперь моя очередь позаботиться о вас.
В корзине были свежие продукты, тёплые варежки, носки, новое электрическое одеяло и открытка.
Руки Николая Петровича дрожали, когда он прочёл написанное:
*«Спасибо, что увидели меня, когда остальные смотрели сквозь меня. Ваша доброта изменила мою жизнь. Я хочу вернуть этот долг — не только сегодня, но и всегда»*
Слёзы выступили на глазах старика.
— Я никогда не забыл тот обед, — тихо сказал Серёжа. — Тогда я был бездомным, напуганным и голодным. Но вы отнеслись ко мне как к человеку. Это дало мне надежду.
Николай Петрович сглотнул ком в горле. — Чем ты занимался все эти годы?
— Вскоре после той встречи я попал в приют, — объяснил Серёжа. — Там мне помогли встать на ноги. Я упорно учился, получил стипендию, окончил юридический. Уже начал работать.
— Это потрясающе, — голос Николая Петровича дрожал.
Серёжа улыбнулся. — Я долго искал вас. В школе подсказали, где вы живёте.
Они просидели несколько часов, беседуя и смеясь, как старые друзья. Когда пришёл сантехник, Серёжа тут же оплатил его услуги. Он также организовал уборщицу, которая раз в неделю помогала Николаю Петровичу, и заказал доставку продуктов.
— Считайте это инвестицией, — подмигнул Серёжа. — Вы поверили в меня раньше, чем я сам.
Перед уходом он взял руку учителя и сказал: — Если вы не против, я бы хотел навещать вас чаще.
Николай Петрович кивнул, слеза скатилась по щеке. — Я был бы очень рад.
***
МЕСЯЦ СПУСТЯ
Квартира Николая Петровича преобразилась. Стало тепло. Светло. Холодильник не пустовал, полки ломились от книг, а дни больше не тянулись бесконечно. Каждую субботу Серёжа приходил — то с новыми книгами, то с горячими пирогами, всегда с историями и смехом.
Он приходил не из вежливости.
А потому что ему было важно.
Для Николая Петровича это было похоже на то, как если бы у него появился внукИ однажды, когда снег за окном заплясал в последнем зимнем вальсе, Николай Петрович понял, что самые тёплые вещи на свете — это не варежки или одеяла, а сердца, однажды согретые добротой.
