Неудачная операция
Иван не вышел, а буквально выкатился из машины. Всего три обычные операции за дежурство, а ощущение, будто мешки с картошкой таскал целый день. Спина ломила, в висках гудело, глаза слипались.
Дома он рухнул на диван, не снимая одежды, закрыл глаза и тут же провалился в забытье. Разбудил его пронзительный звонок телефона, будто сверло ввинчивалось в голову. Шея затекла от неудобной позы, подняться не было сил. «Чёрт побери. Кажется, заболел», — подумал Иван и с трудом разлепил веки.
Телефон замолкал, затем снова взрывался навязчивой мелодией. «Ну и дребедень…» Иван нехотя вытащил телефон из кармана пальто.
— Да, — хрипло ответил он, прочистив горло. — Да, — повторил уже твёрже.
— Вань, я в аэропорту. Через час вылет. У отца инфаркт. Выручи, подмени, а? Больше не к кому обратиться, — в трубке звучал голос коллеги и друга Семёна Кудряшова.
— Я… не в форме. Температура. Позвони Лешке.
— Да брось ты! Выпей таблетку. У Лехи жена, сам знаешь, любое внеурочное дежурство сочтёт за измену. Витька ещё зелёный. Петрович две смены подряд не потянет — возраст. Я туда-обратно, через два дня вернусь. Поможешь? Отработаю.
«Ну да, умри, но друга выручай. Как назло…»
— Ладно, — сдавленно вздохнул Иван.
— Чего? — переспросил Семён.
— Говорю, подменю. Счастливого пути.
— Ты настоящий друг! Я тебе… — затараторил Семён, но Иван уже бросил трубку.
До ночной смены оставалось время. Он принял душ, побрился, выпил крепкого кофе. Стало чуть легче. Снова ехать в больницу, откуда только что вернулся, не хотелось. «Ничего, авось пронесёт», — подумал Иван, натягивая халат.
Первые часы в отделении прошли тихо. Спать хотелось нестерпимо, голова клонилась к столу. Он встряхнулся, отгоняя дремоту. Ещё одна чашка кофе ненадолго вернула бодрость.
— Иван Сергеевич… — голос словно долетал издалека. Кто-то тряс его за плечо.
Он всё-таки уснул. Поднял голову — перед ним стояла медсестра Лариса.
— Там мальчика привезли…
— Сейчас спущусь, — ответил он, сбрасывая остатки сна.
Иван плеснул в лицо ледяной водой, заварил крепкий кофе — три ложки на чашку. Обжигаясь, допил, поправил шапочку и направился в приёмное отделение.
Мальчик лет двенадцати лежал, скрючившись, на каталке. Иван осторожно осмотрел его.
— Вы мать? — обратился он к бледной худенькой женщине.
— Что с ним, доктор? — её огромные глаза наполнились ужасом.
— Почему раньше не вызвали скорую? — спросил он резко, с упрёком.
— Я… с работы пришла, он уроки делал. Потом вырвало. И температура. Оказывается, живот уже несколько дней болел… Что с ним? — она схватила его за руку, пальцы впились в кожу.
— Лариса, каталку! — крикнул Иван, вырывая руку. — Подпишите согласие на операцию. — Он протянул ей листок.
— Операцию? У него аппендицит? — прошептала она.
— Перитонит. — Он сжалился и посмотрел на неё с сожалением.
В её глазах застыл немой ужас.
— Подпишите. Медлить нельзя.
Она подписала, не глядя, и снова вцепилась в его руку.
— Спасите моего сына!
— Сделаю всё возможное. Не мешайте.
Лариса уже подкатила каталку. Они переложили мальчика и повезли к лифту. В пустом коридоре гулко раздавались их шаги и скрип колёс.
Женщина шла следом, что-то говорила, но Иван не слушал — думал об операции.
В операционной мальчик уже лежал под наркозом. Всё отошло на второй план. Руки работали автоматически, ум был ясен. Операция затянулась. На секунду Иван закрыл глаза — и тут крик Ларисы вернул его в реальность.
Из-под его пальцев хлестала кровь, заливая поле.
— Давление падает! — крикнул анестезиолог.
Иван медленно вышел из операционной. Халат прилип к спине. Ноги дрожали. Он прислонился к стене — и тут к нему бросилась женщина. «Мать», — понял он.
Она замерла в шаге от него, будто наткнулась на невидимую преграду. Лицо белое, глаза огромные, полные страха.
Иван отвёл взгляд. Женщина всхлипнула, закрыла рот рукой и закачалась. Он успел подхватить её, усадил на стул.
— Лариса, нашатырь! — крикнул он.
Лариса подбежала, сунула ей под нос пропитанный спиртом тампон. Та дёрнулась, оттолкнула руку и открыла глаза.
— Вы в порядке? — спросил Иван.
Она не ответила. Медленно поднялась и пошла прочь. Он смотрел ей вслед. «Только русская женщина может так… выстоять», — подумал он.
В ординаторской он долго сидел, сжав голову руками. Потом начал записывать ход операции. Честно.
— Иван Сергеевич… — в дверь заглянула Лариса.
— Что? — буркнул он, не отрываясь от бумаги.
— Вы не виноваты… — прошептала она.
— Кофе. Крепкий.
Он услышал, как закипел чайник. Кофе оказался горьким и противным. Не допив, он вылил его в раковину.
Мыл чашку, когда сердце сжала боль. Оно будто раздувалось внутри, вот-вот разорвёт грудь. Затряслись руки, в глазах потемнело…
— Очнулся? — знакомый голос.
Иван с трудом разлепил веки. Над ним склонилось круглое лицо педиатра Анны Максимовны.
— Лежите, — строго сказала она, когда он попытался встать. — Вы больны. Как можно было оперировать в таком состоянии? Кардиограмму снять…
— Я здоров, — он попытался подняться, но боль пронзила грудь.
— Сколько кофе выпил? — спросила она, хмурясь.
— Не считал.
— А зря. Не мальчик уже. Сердце не железное. Лариса догадалась меня вызвать.
— Инфаркт? — спросил он, вглядыОн снова закрыл глаза, чувствуя, как её тёплая рука лежит на его лбу, и понял, что впервые за долгие годы не хочет возвращаться в пустую квартиру.
