9 октября 20__ года
Я не слышал, как в больничном коридоре заскрипели колёса каталки или застучали торопливые шаги. Голова её покачивалась в такт движению. Она не видела мелькания потолочных ламп, не слышала, как я кричал: «Таня! Таня!» Не заметила, как врач преградил мне путь.
— Вам нельзя дальше. Ждите здесь.
Я опустился на жёсткие пластиковые стулья у дверей реанимации, опустил голову в ладони. Она ничего этого не видела. Летела в ослепительном потоке света, желая лишь одного — чтобы этот полёт наконец прекратился.
***
Мы познакомились на студенческой самодеятельности перед 8 Марта. Она заменила подругу в смешной сценке про нерадивую студентку, проваливающую экзамен. Зал хохотал, аплодировал. После я пригласил её танцевать.
— Ты играла, как настоящая актриса, — сказал я искренне.
— Да я в последний момент вышла! Вика струсила. Я тряслась от страха, слова путала, — глаза её ещё блестели от волнения.
— Никто не заметил. Ты великолепна. Тебе не в медицину надо — в театр.
Проводил до общаги, неловко поцеловал в щёку. Сам жил с родителями, но через месяц мы сняли комнату у глуховатой старушки возле института. Родители бурно возмущались, но сдались. По вечерам включали музыку погромче — на всякий случай.
— Люблю тебя, — шептал я, обнимая её.
— А я сильнее.
— Не может быть! Я ещё сильнее…
Эта игра нравилась нам обоим. Мечтали: вот окончим институт, купим трёшку, родится сначала девочка, потом мальчик.
— Нет, два мальчика! — поправлял я, целуя её.
Им казалось, что так, как они любят друг друга, не любил ещё никто.
После института два года проработали в городской стоматологии, потом перешли в частную клинику друга моего отца. Через два года он открыл филиал, поставил меня управляющим.
Зарплаты росли. Родители помогли с ипотекой. Таня родила Лизу, а через три года — Ваню. Бабушка с дедом забирали детей на выходные — мы могли выспаться. Идеальная семья.
Когда Ваня пошёл в сад, Таня захотела вернуться на работу.
— Зачем? Я зарабатываю. Сиди с детьми, — возражал я. — Давай ещё ребёнка?
Но беременность не наступала. Она переживала, ходила по врачам.
— У нас двое здоровых детей. Хватит, — успокаивал я.
Но она продолжала проситься на работу.
— В мою клинику тебя не возьму, — сказал я резко. — Ты семь лет не работала. Кто тебя возьмёт?
Ссоры участились. Однажды она выпила вина, заснула на диване. Утром я не отвечал на звонки.
— Ты не ночевал дома, — бросила она, когда я наконец ответил.
— Ты была пьяна и не заметила.
— Один бокал! Ты запираешь меня дома, детей забирают…
— Сейчас позвоню родителям, — оборвал я и бросил трубку.
Вернувшись вечером, увидел разбитый телефон. Она сидела пьяная, с опухшим лицом.
— Ты изменяешь мне? — вдруг выкрикнула она. — Поэтому не пускаешь на работу?
— Ты несешь чушь.
— Врешь!
Она ударила меня. Я замахнулся в ответ, не сдержался. Она отлетела к стене.
Таня сорвала кольцо, швырнула его в окно. Я молча смотрел на её истерику.
— Где твоё кольцо? — задохнулась она.
Я показал руку — кольцо было на месте.
— Устал от тебя. Посмотри на себя: пьяная, истеричка…
Она вдруг пошатнулась, упала.
***
Очнулась она только в больнице.
— У тебя была остановка сердца, — сказал я, сжимая её руку.
Она слабо прошептала: «Кольцо…»
— Выбросила своё. Купим новое.
— А твоё?
— Вот же, — я показал пальцем.
Через неделю выписали. Дети бросились к ней.
— Мама приготовила обед, — сказал я.
Мы сидели за столом, не зная, что говорить.
— Я испугался, — начал я. — Прости. Возьму тебя в клинику. Одна врач ушла…
Она молчала. Мы оба думали об одном: можно ли спасти то, что было?
Но урок я усвоил: счастье — не деньги и не квартира. Оно в тех вечерах, когда мы спорили, кто кого любит сильнее. И если это забыть — всё рассыплется.
