**Второе дыхание**
Тамара Петровна была бабушкой обыкновенной, со своими странностями и слабостями. Но Артём любил её без оглядки. Отца он не помнил, хотя бабушка ворчала, что и к лучшему. На расспросы Тёмы она отмахивалась: «Вырастешь – поймёшь». И он рос, не лез с лишними вопросами, пытаясь до всего додуматься сам.
Когда Тёме стукнуло пять, бабушка забрала его к себе, а мать лишь изредка появлялась в его жизни, между очередными женихами.
Однажды, когда мать снова пришла забрать сына, бабушка велела ему идти в комнату. Артём тихо играл, прислушиваясь к перебранке на кухне. Сначала доносились лишь шёпот, но потом голоса взметнулись в крик.
— Хватит уже! Мальчику нужна мать, а не разукрашенная вертихвостка! — гремела бабушка.
— А мне, значит, в гроб заживо лечь? Я ж не шутки ради, отца ищу для сына! — визгливо отвечала мать.
— Да где ты ищешь-то? Нормальных там не водится. Да и кто чужого ребёнка полюбит? Своих-то бросают, не глядя…
— Ты… ты… — и тут мать выдала такое, чего Артём не понимал, но по бабушкиному лицу понял — больно.
Бабушка выставила её за дверь. В комнату вошла вся взвинченная, потрепала Тёму по стриженой голове и хлопнула дверью.
Пропадала мать недели на три, потом возвращалась — то счастливая, то злая, смотря как складывались её поиски.
После её ухода вещи ещё долго пахли духами, и Артём вдыхал этот запах, вспоминая.
С годами он стал бояться этих визитов. После них бабушка пила валерьянку, гремела кастрюлями и причитала, что вырастила не дочь, а бессердечную кукушку. Ворчала, что сил больше нет, и в следующий раз отдаст его… Артём сидел тихо, пережидая бурю.
Потом бабушка приходила, ставила перед ним тарелку с оладьями или пирожками и говорила уже мягче:
— Чего притих? Испугался? Не бойся, никуда не отдам. И не сердись на старуху.
Он не сердился. Когда ему было плохо, он шёл к бабушке, и та утешала его. Но кому жаловалась она? Восьмилетнему мальчишке? Как он мог её утешить? Поэтому Артём терпеливо слушал её ворчание и мечтал, чтоб в доме снова стало тихо. И на следующий день жизнь возвращалась в привычное русло — до нового визита матери.
Артём рос, а бабушка, казалось, не старела вовсе. Как будто время для неё остановилось. И он верил, что так будет всегда. В старших классах бабушка твердила ему:
— Учись, а то в армию заберут. А я старая, не переживу. Хочешь, чтоб я пожила подольше — поступай.
И он старался. Подвести её не мог — ведь кроме неё у него никого не было. К матери он давно отвык. Сдал ЕГЭ, поступил на исторический — не самый престижный, зато бюджет. Читать любил, историей увлекался.
На втором курсе влюбился в весёлую Лену. Та обожала шумные тусовки, а Артём их терпеть не мог. Но ради неё ходил на вечеринки. Бабушка сразу раскусила его, вздыхала, не спала, ждала. Он старался не задерживаться, но Лене это не нравилось.
Однажды она заявила: «Уйдёшь — брошу». Артём разрывался: Лена дорога, но и бабушку жалко. Сердце у неё слабое, давление… Всё же ушёл. Бежал домой, злясь на неё: «Спи себе, я взрослый, ничего со мной не случится!» Бабушка мобильники не признавала: «Поздно мне учиться. Ты на что?»
Войдя в квартиру, он увидел свет под её дверью. «Ну чего не спит?» — раздражённо подумал он и заглянул внутрь. Бабушка лежала на полу, одна рука неестественно вывернута. Стакан валялся рядом, вода разлита.
— Бабуль, ты что? — бросился к ней.
Она приоткрыла глаза, пыталась что-то сказать, но рот перекосило, звуки не слушались.
— Только не умирай, я сейчас! — он выхватил телефон.
«Скорая» приехала быстро. Врач сказал: ещё немного — и было бы поздно.
Артём корил себя: как не заметил, что бабушка в последнее время жаловалась на головокружения, пила таблетки, держалась за стену? Если бы не эта вечеринка…
Бабушку увезли. Впервые он остался совсем один. Каждый день носил ей в больницу бульон и морс — Лена помогала варить. Но скоро её снова потянуло в клубы. Они расстались.
Через три недели бабушку выписали. Шла теперь мелкими шажками, одна рука висела плетью, говорила невнятно. Но Артём быстро научился понимать её мычание.
Теперь он крутился как белка в колесе: учёба, магазин, готовка, уборка… Бабушке ничего не давалось. А тут ещё сессия.
Вскоре из поликлиники прислали медсестру — молоденькую, с длинной русой косой. Он думал, таких уже не бывает. Каждый день она ловко ставила бабушке уколы, показывала упражнения для руки. Ругала Артёма, что забывает заниматься.
— Времени не хватает! И в магазин, и готовить, и учёба… Кашу второй раз пробую — комья! — оправдывался он.
Катя прошла на кухню и показала, как варить правильно.
— У вас так легко получается! А я не умею…
— Да ладно, научитесь! — она застенчиво покраснела. — Завтра приду, позанимаюсь с бабушкой.
Вскоре рука у бабушки стала двигаться лучше, речь — чётче.
— Что я без вас делать буду? Вы ей нравитесь, — как-то сказал Артём.
— А вам? — вдруг спросила Катя серьёзно.
— И мне, — честно ответил он.
— Могу заходить после работы, если хотите…
— Было бы здорово!
Катя не только занималась с бабушкой, но и помогала по хозяйству. Стала им как родная. Бабушка окрепла, даже с палочкой ходила увереннее.
Мать всё это время не появлялась — видно, мужа нашла. Последний раз, когда приходила, Артёму не понравилось, как густо она красилась, пытаясь скрыть морщины. Теперь её духи раздражали. Катя духами не пользовалась.
Он сам пошёл к матери — пригласить на свадьбу. Скромную, но свадьбу. Но дома её не было. Соседка сказала, что давно не видела — уехала кудаИ всё же спустя годы, когда у Артёма и Кати подросла дочь, мать вернулась — постаревшая, уставшая, но с тихой надеждой в глазах, и он, глядя на то, как она осторожно качает внучку, понял, что прощение — это и есть тот самый второй шанс.
