23 августа 2023 года
Сегодня произошло нечто странное. Я сидел в своей комнате в общаге на окраине Петербурга, когда Лиза вошла, шумно хлопнув дверью.
— Димка, ты вообще меня слышишь? — она уселась на край моей кровати, закинув ногу на ногу. Её обтягивающие джинсы и белая футболка с надписью «Ни пуха ни пера!» по-прежнему сводили меня с ума. Но сегодня я не мог оторвать глаз от экрана.
— Угу, — пробормотал я, не глядя на неё.
— Ты хоть понимаешь, что я говорю? — Лиза дёрнула ногой, задев мой ноутбук.
А я будто оглох. Всё моё внимание было приковано к сообщению. Мама. После пятнадцати лет молчания. Я сжал челюсти так, что аж зубы заныли.
— Ладно, я поняла, — Лиза резко встала. — Если тебе не до меня, то я ухожу!
Она целый час красилась перед зеркалом, подводила эти чёрточки у глаз, которые я так люблю. А я даже не взглянул.
— Ну и оставайся со своим компом! — Лиза вышла, хлопнув дверью так, что стёкла задребезжали.
Она медленно спускалась по лестнице, наверное, ждала, что я выскочу за ней. Потом её шаги ускорились. Я даже не повернул голову.
На экране — её фото. Волосы, выкрашенные в ядовито-рыжий, губы в дешёвой помаде. Но глаза… те самые. Я помню их, хоть и пытался забыть.
Пятнадцать лет назад я считал её самой красивой на свете. Может, она и не была идеальной матерью, но я любил её безумно.
Тот последний день въелся в память, как татуха. Она перед зеркалом, в синем платье, расчёсывает волосы. В воздухе — запах её духов «Красная Москва». Утро было странным — она не кричала, не торопила меня, не называла «тугодумом».
— Мы идём в садик? — спросил я.
— Да. Только в другой.
Мы ехали долго. Кирпичные дома сменились деревянными бараками, потом — забором с колючкой. На воротах — вывеска «Детский дом №3».
— Здравствуй, Дима Соколов, — сказала женщина с папкой. Я вырвался, побежал по коридору. Но мамы уже не было. Только запах духов.
Я стоял у окна и ждал. Каждый день. Пока лет в десять не понял — не придёт.
А сегодня — это сообщение: «Дима, это твоя мама. Увидела тебя в ВК. Давай встретимся?»
Я назначил встречу в кафе «Берёзка» на Октябрьской набережной. Нарочно написал сухо. Пусть понервничает.
Она сидела за столиком, жалкая, с криво накрашенными губами. Видно, что жизнь её не щадила.
— Я хотела забрать тебя, — говорила она, теребя салфетку. — Но твой отец сбежал, а новый муж не знал, что у меня есть сын…
Я слушал и чувствовал, как во мне борются злость и что-то ещё. Что-то древнее, детское.
Она предлагала переехать к ней. Я отказал. Но стал заходить. Иногда с Лизой.
Сегодня я понял: обида — это как ржавый гвоздь в сердце. Чем дольше держишь, тем больнее вытаскивать. Но и оставлять нельзя — затянется гноем.
Вывод: жизнь — не кино. Иногда «простить» — это не значит забыть. Это значит перестать ждать извинений, которых никогда не будет.
