Вот адаптированный вариант:
Только он меня понимает
— Что у нас на обед? — поинтересовался Дмитрий, принюхиваясь. — Ты что-то готовишь?
— Готовлю. Печеньки для Графа. С индейкой и гречневой мукой, — с гордостью ответила Света и вытащила противень. — У него сейчас сложный период. Линька, стрижка, настроение скачет. Решила побаловать.
Света крутилась у стола в коротком халате цвета топлёного молока. Возле её ног носился Граф — пушистый померанский шпиц с глазами, полными обожания. Он повизгивал и подпрыгивал от восторга.
Дмитрий не разделял их радости. Он вырвался с работы на обед, но похоже, сегодня вкусно поест только Граф.
— Отлично, — протянул он. — А мы что будем есть?
— Ну не знаю. Можешь яичницу сделать. Или закажем. Ты же сам говорил, что тебе без разницы.
Он промолчал. Потому что действительно так говорил. Потому что ссориться из-за еды — мелочно.
Света завела Графа ещё до знакомства с Дмитрием. Когда ей было девятнадцать, умерла мать. Отец, не зная как утешить дочь, просто принёс щенка.
С тех пор Граф стал центром её вселенной. Когда она переехала к Дмитрию — точнее, настояла, чтобы он пустил её в свою питерскую двушку — Граф, естественно, ехал первым. В огромной переноске на переднем сиденье, поближе к печке.
Дмитрий не возражал. Тогда ему казалось милым, как она разговаривает с собакой, как заботится. Через три года эта трогательная любовь стала походить на болезненную зависимость. И распространялась она только на одного.
Дмитрий молча уплетал доширак, стоя у раковины. Татьяна Ивановна появилась как всегда вовремя. Она будто чувствовала сердцем, что творится у сына в семье. Женщина вошла с пакетом, где были суп в контейнере, пачка творога и аккуратно завёрнутая куриная грудка.
— Ну что, как живёте-можете? — бодро спросила она с порога.
— Да нормально. Света тут Графа балет печеньями.
— О, опять Граф. Ну хоть не для гостей, а то я как-то случайно попробовала его «вкусняшки», — пошутила она, вкладывая в шутку каплю яда.
Света сделала вид, что не заметила подкола. Она посторонилась, пропуская свекровь, и сияюще улыбнулась.
— Сегодня у нас печеньки с индейкой! Хотите попробовать? Там нет печени, это новый рецепт.
— Нет, спасибо. Я сегодня курочку запекала. Для людей, — ответила Татьяна Ивановна и направилась к холодильнику.
Опытный глаз свекрови скользнул по содержимому. Полка с ряженкой, пакет молока, банка варенья, которое она принесла полгода назад.
Зато отдельно стояли контейнеры с едой для Графа. С подписями и нарисованными сердечками.
— Ну да, главное — Граф, — пробормотала Татьяна, закрывая дверцу.
Дмитрий вздохнул и пошёл к выходу. Раньше времени, голодный, с тяжёлым сердцем. Он всё ещё верил, что это временные трудности, что всё наладится. Но что-то никак не налаживалось.
Прошёл год. В семье произошли перемены. Света родила мальчика, Алёшу. Бабушка надеялась, что теперь невестка одумается.
Но действительность быстро отрезвила Татьяну Ивановну.
Детский плач она услышала ещё на площадке. Пронзительный, захлёбывающийся.
— Что тут у вас происходит?! — крикнула она, протискиваясь мимо Светы.
Когда Татьяна зашла в спальню, сердце у неё упало. Алёша лежал на кровати весь красный от крика, с мокрым от слёз лицом. Пелёнка сбилась. Но хуже всего было то, что рядом лежал Граф и облизывал лицо младенцу.
— Ты совсем рехнулась?! — рявкнула Татьяна, хватая собаку за шкирку.
Граф зарычал и начал вырываться. Света с недовольным лицом засеменила за свекровью. Увидев сцену, она вырвала пса из рук Татьяны и прижала к груди.
— Ты чего орешь? Он же успокаивал! Граф сегодня намучился, бедненький! Сегодня прививку делали, — Света хмуро прикрыла собаку ладонями. — Ты его напугала!
— Это он у тебя пострадавший?! — Татьяна еле дышала от возмущения. — А ребёнок, по-твоему, чем занят? Концерт даёт?
Света закатила глаза и нехотя подошла к сыну. Посмотрела на него с усталым равнодушием и повернулась к кухне.
— Сейчас нагрею ему смесь.
Татьяна подошла к малышу. Пелёнка была промокшей насквозь. На полу валялась пустая бутылочка. Возможно, запасная. На соске виднелись следы зубов. У Алёши зубов ещё не было…
Это мог сделать только Граф. Если, конечно, сама Света не погрызла соску. Татьяна уже ничему бы не удивилась.
Она взяла внука и пошла на кухню, где невестка разводила смесь. Света двигалась медленно, без энтузиазма. Алёша хныкал у неё за спиной, но она даже не обернулась.
— Почему он на смеси? — строго спросила Татьяна.
— А что, мне грудью кормить? Сидеть на этих диетах? Спасибо, наслышана. Ни капусты, ни сыра, ни апельсинов… Нет уж, извини. Я себя тоже люблю.
— А его — нет? — ледяным тоном спросила Татьяна.
Света медленно повернулась. Зрачки сузились, кулаки сжались. Граф терся о её ногу, но это не помогало.
— Слушай. Ты пришла в чужой дом с нотациями. Может, ещё инструкцию составишь, как мне жить?
— Я пришла, потому что мой внук орёт, а ты, судя по запаху, своему Графу кашу варишь! Ты мать или кто?
Света швырнула бутылочку в раковину. Граф, услышав грохот, завизжал и спрятался под стол.
— А ты кто такая, чтобы мне указывать?! Это мой дом, мой ребёнок и мой Граф!
— Граф у тебя, я вижу, на первом месте! Да ты ненормальная! Собака для тебя важнее ребёнка!
— Он хотя бы не орет без конца, — бросила Света и ушла в комнату.
В этот момент открылась дверь. Вернулся Дмитрий. Он вошёл, увидел мать с ребёнком и Свету с перекошенным лицом. Стало ясно — он попал не в то время.
— Что случилось?
— Спроси у своей жены, — Татьяна говорила тихо, но это давалось с труДмитрий молча взял Алёшу на руки, посмотрел в его заплаканные глазки и понял, что этому дому нужна не собачья преданность, а обычное человеческое тепло.
