— Да кто ты такая, чтобы мне указывать? — Иван резко развернулся от холодильника, сжимая банку «Жигулёвского». — Ты в этом доме вообще никто! Ясно?
Светлана стояла у плиты, помешивая щи, и чувствовала, как дрожат пальцы. Половник звякнул о край кастрюли.
— Никто? — переспросила она тихо. — А я разве не твоя жена?
— Жена! — Иван фыркнул, откупоривая пиво. — Какая жена! Ты у меня домохозяйка, да и та так себе.
Светлана выключила конфорку и повернулась к нему. Тридцать пять лет вместе. Тридцать пять лет она варила ему супы, стирала рубашки, гладила брюки. Растила сыновей, пока он строил карьеру.
— Домохозяйка? — голос её зазвучал твёрже. — Кто тебе каждый день еду готовит? Кто квартиру убирает, за твоей старухой матерью ухаживает?
— Это твои обязанности! — Иван швырнул банку на стол. — Я деньги в семью приношу, коммуналку плачу, а ты? Щи варишь? Да любая баба справится!
— Любая, — повторила Светлана. Что-то внутри неё будто переломилось. — Поняла.
Она сняла фартук, повесила на крючок. Иван допивал пиво, стоя к ней спиной.
— Значит, любая… — прошептала Светлана себе под нос. — Посмотрим.
Прошла в спальню, достала с антресолей старый кожаный чемодан. Иван услышал шорох и заглянул в дверь.
— Ты чего?
— Собираю вещи, — спокойно ответила она, складывая бельё. — Раз я тут никто, мне и делать тут нечего.
— Куда это ты? — Иван нахмурился.
— К Тане. Поживу немного.
Таня, её младшая сестра, работала медсестрой и жила одна в хрущёвке на окраине.
— Да брось дурака валять! — махнул он рукой. — Кто мне ужин готовить будет?
— Разве это важно? — Светлана щёлкнула замком чемодана. — Ты сам сказал — любая баба справится. Вот и ищи себе любую.
Иван растерянно смотрел, как она натягивает пальто.
— Света, не выёживайся. Я же не со зла.
— Конечно, не со зла, — она взяла сумку. — Просто правду сказал. Я в этом доме — пустое место.
— Да заткнись уже! — он повысил голос. — Кто тебе разрешил уходить?!
Светлана остановилась у порога, окинула его взглядом.
— Я сама себе разрешила. Или мне даже этого нельзя?
Вышла, хлопнув дверью. Оставила его с разинутым ртом.
На улице моросил холодный октябрьский дождь. Светлана села на автобус до сестры. Телефон в сумке звонил, но она не отвечала.
Таня открыла дверь в растянутом свитере и шерстяных носках.
— Светка! Что случилось? — глаза её сразу упали на чемодан.
— Переночевать можно?
— Конечно! — Таня отступила в прихожую. — Заходи, расскажешь.
На кухне, заварив чай, Светлана описала ссору.
— Да он совсем охренел?! — всплеснула руками Таня. — Пустое место?! После стольких лет?!
— Представляешь, — Светлана вытерла слёзы краем салфетки. — Всю жизнь — ему, детям… А он: «Любая баба».
— Пусть свою «любую» найдёт, — фыркнула Таня. — Посмотрим, как без тебя завоет.
Телефон опять зазвонил. Муж.
— Не бери, — угрюмо сказала Таня. — Пусть понервничает.
Светлана отложила телефон в сторону.
Утром она проснулась на раскладном диване. Таня уже уходила на смену.
— Оставайся, сколько надо, — сказала сестра, оставляя запасные ключи. — У меня тут тихо.
Светлана осталась одна в непривычной тишине. Дома в это время она будила Ивана, стелила ему постель, жарила яичницу…
Телефон молчал. Видимо, решил — сама вернётся, когда «одумается».
Приготовила себе простой завтрак, села у окна с чашкой кофе. На душе было странно — и больно, и… легко. Сколько лет она не ела в одиночестве, не думая о том, что надо забежать в магазин за картошкой.
Днём позвонил старший сын Дмитрий.
— Мам, папа звонил. Говорит, ты ушла?
— Ушла.
— Из-за чего?
— Сказал, что я никто в доме. Что я просто домработница, да и та никудышная.
— Мать! — Дмитрий аж охрип. — Да как он мог?!
— Очень просто. Значит, так и думает.
— Да ты всю жизнь на нас положила!
— Я так думала. А он считает иначе.
Дмитрий затих на мгновение.
— Мам, ты где сейчас?
— У тёти Тани.
— Надолго?
— Не знаю. Может, работу найду. Если я всего лишь домработница, то опыт есть.
— Мам, ну что за бред! Ты же взрослые люди!
— Взрослые, — усмехнулась Светлана. — А ведём себя, как подростки, да? Он сказал правду. Я в том доме — ноль.
— Мам… Папа просто сорвался. Устал.
— Устал, — повторила она. — А я, значит, тридцать пять лет не устаю.
Дмитрий вздохнул.
— Ладно, я с ним поговорю. А ты не горячись.
— Не горячусь. Просто впервые он сказал вслух то, что думал все эти годы.
Вечером Таня вернулась с ночной смены.
— Ну как? — спросила, скидывая куртку.
— Ничего. Дима звонил.
— И?
— Уговаривает помириться.
Таня плюхнулась рядом на диван.
— А ты?
— Не знаю, — честно призналась Светлана. — Может, он прав. Я и правда пустое место.
— Да брось! — Таня схватила её за руку. — Ты лучшая мать и жена! Если он слепой — это его проблемы.
— Легко говорить, — Светлана покачала головой. — Мне шестьдесят два. Куда я?
— Не знаю. Но жить с тем, кто тебя в грязь топчет, — тоже не выход.
На следующий день Светлана зашла домой за вещами. Ивана не было. Квартира встретила её бардаком: немытая посуда, крошки на столе, неубранная постель. Всего два дня — и дом уже похож на свинарник.
Она собрала одежду и повернулась к выходу — но тут щёлкнул замок. Вошёл Иван.
—Остановившись на пороге, Светлана посмотрела на него и мягко сказала: “Когда поймёшь, что дом держится не на деньгах, а на уважении — приходи извиняться, если не поздно.”
