Матрёна Степановна поставила чашку так резко, что чай пролился на скатерть. В трубке ещё звучал возмущённый голос соседки Нины Фёдоровны.
“Мотя, ну как так можно? Своих внуков не видеть! Им же пять и три года, что они тебе плохого сделали?”
“Нина, не лезь не в своё дело, – сухо ответила Матрёна Степановна. – У каждого своя правда.”
“Какая правда может быть против детей? Сашеньке только пять, а Ванюшке и трёх нет. Они же по тебе скучают!”
Матрёна Степановна вздохнула и глянула в окно. Во дворе резвились соседские ребятишки, а она вспомнила, как ещё недавно здесь же бегали её внуки. Сашка всегда просила качаться на качелях, а Ваня неуклюже топа́л за воробьями.
“Нина, мне некогда болтать. Всего доброго.”
Она бросила трубку и зашла на кухню. На холодильнике ещё висели детские рисунки – каляки-маляки, которые Саша называла “портретом бабушки”. Матрёна Степановна сняла их и сунула в ящик.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть. В глазке она увидела сына Дмитрия с пакетами.
“Мам, открой, пожалуйста, – устало попросил он.
Матрёна Степановна открыла, но не отступила от порога.
“Если опять пришёл уговаривать сидеть с детьми, можешь сразу поворачивать.”
Дмитрий поставил пакеты и посмотрел на мать.
“Мам, ну что за детские обиды? Света заболела, температура под сорок. Мне на работу, а детей не с кем оставить.”
“Найди няню. Зарплата у тебя приличная.”
“Какую няню за день? Мам, это же твои внуки!”
“Мои? – усмехнулась Матрёна Степановна. – А когда вы меня полгода назад из своей двушки выгоняли, они тоже были моими?”
Дмитрий провёл рукой по лицу. Этот разговор они уже вели сто раз.
“Мам, мы же объясняли. Нам тесно стало.”
“Тесно? А мне в шестьдесят лет по чужим углам шастать – это нормально?”
“Мы же помогаем деньгами…”
“Ваша помощь – гроши! – голос Матрёны Степановны зазвенел. – Двадцать лет я в вашей семье жила. Твоих детей растила, пока вы со Светой карьеру строили. Стирала, готовила, убирала. А как дети подросли – на тебе, свободен!”
“Мам, ну другого выхода не было…”
“Был! Купить трёшку. Но нет, вам на машину новую да турпутёвки подавай.”
Дмитрий молчал. Он знал, что мать права, но признаться в этом было горько.
“Слушай, – сказал он тише, – да, мы поступили плохо. Но дети-то тут при чём?”
“А я их люблю, – призналась Матрёна Степановна. – Поэтому и не хочу, чтобы видели, как вы со мной обращаетесь. Пусть лучше помнят добрую бабушку.”
“Мы тебя не используем!”
“Не используете? А кто каждую неделю звонит: “Мам, посиди”? Кто приводит сопливых, потому что в сад нельзя? Кто подкидывает на выходные, чтобы отдохнуть?”
Дмитрий хотел возразить, но мать продолжила:
“А когда у меня давление скакало в прошлом месяце, кто пришёл? Соседка Нина! Не сын, не сноха, а чужая тётка.”
“Мам, у нас работа, дети…”
“У всех работа, у всех дети. Но нормальные люди о родителях помнят.”
Матрёна Степановна стояла в дверях, не пуская сына. Дмитрий понял – сегодня уговорить не выйдет.
“Ладно, – он поднял пакеты, – но это неправильно, мам. Дети спрашивают, почему бабушка их не любит.”
Эти слова пронзили сердце, но Матрёна Степановна не дрогнула.
“Скажи им, что бабушка устала быть удобной.”
Дмитрий ушёл. Она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Слёзы подступили, но она сдержалась. Прошла в зал и села в кресло, где раньше читала Сашке сказки.
Квартиру она снимала уже полгода. Однушку на окраине, далеко от прежнего дома. Хозяйка попалась неплохая, но всё равно – чужие стены, чужие запахи.
А началось всё с того разговора за ужином. Дмитрий и Света сидели на кухне, дети спали.
“Слушай, может, маме своё жильё поискать? – предложила Света. – Дети подрастают, им отдельные комнаты нужны.”
“Не знаю, – ответил Дмитрий. – Она же помогает с детьми.”
“Помогает, но какой ценой? Вечно всем недовольна, детей балует, меня критикует. Вчера Сашке разрешила мультики до ночи смотреть.”
“Может, поговорить?”
“О чём? Она считает, что мы перед ней в долгу. А между прочим, это наша квартира, наши дети.”
Матрёна Степановна тогда не спала всю ночь. А утром Света завела разговор официально.
“Матрёна Степановна, мы с Димой думаем, вам пора отдельное жильё искать.”
Она поперхнулась чаем.
“Как это?”
“Ну, вы же самостоятельная. А нам тесно.”
“Тесно? А двадцать лет не было тесно?”
“Тогда дети маленькие были, помощь нужна, – встрял Дмитрий. – А теперь они подросли.”
“Понятно. Пока была нужна – жила тут. Надоела – на выход.”
“Мам, ну что за слова? – возмутился Дмитрий. – Никто тебя не гонит. Просто предлагаем пожить отдельно.”
“На что? На пенсию в пятнадцать тысяч?”
“Мы поможем, – пообещала Света. – Первое время точно поможем.”
Первое время. Как будто она просила милостыню, а не отдала им всю жизнь.
“Хорошо, – сказала тогда Матрёна Степановна. – Найду жильё. Только запомните – вместе с квартирой теряете и няню.”
“Что ты имеешь в виду?”
“А то. Не будет больше бабушки по вызову. Захотели самостоятельности – получите.”
Света и Дмитрий переглянулись. Видимо, эту сторону они не продумали.
“Мам, дети тебя любят, – попробовал Дмитрий. – Ты же не откажешься их видеть?”
“Видеть буду. Раз в неделю. Как положено бабушкам на пенсии.”
“А если нам срочно надо?”
“Ищите няню. Или в сад водите.”
Света побледнела.
“Но это же дорого…”
“А моя работа даром была, – напомнила Матрёна Степановна. – Двадцать лет даром. Хватит.”
Телефон снова зазвонил, но Матрёна Степановна лишь глянула на экран, выдохнула и пошла на кухню ставить чайник – впервые за долгое время именно для себя.
