Бабушка поставила кружку так резко, что чай пролился на скатерть. В трубке всё ещё бушевала соседка Марфа Степановна.
— Да ты что, Валь?! Внуков не видеть — это же грех! Данилке три года, а Алиночке только пять. Они же по тебе скучают!
— Марфа, не суй нос в чужие дела, — отрезала Валентина Никитична. — У каждого своя правда.
— Какая ещё правда против детей?!
Бабушка вздохнула и глянула в окно. Во дворе резвились соседские ребятишки, а она вспомнила, как тут же носились её внуки. Алинка вечно просила покачать её на качелях, а Даня неуклюже гонялся за воробьями.
— Ладно, мне некогда. До свидания.
Она бросила трубку и зашла на кухню. На холодильнике всё ещё висели детские каракули — «портрет бабушки», как называла их Алина. Валентина Никитична сорвала рисунки и сунула в ящик.
Дверной звонок заставил её вздрогнуть. В глазок она увидела сына Витьку с пакетами.
— Мам, открой, — устало попросил он.
Бабушка приоткрыла дверь, но не пустила его в дом.
— Если опять про детей — сразу уходи.
Витька поставил пакеты на пол и устало провёл рукой по лицу.
— Мам, ну хватит капризничать. Катя с температурой, мне на работу, а детей не с кем оставить.
— Наняли бы няню. Деньги-то у вас водится.
— Да как за день найти?! Мам, они же твои внуки!
— Мои? — усмехнулась бабушка. — А когда полгода назад меня из вашей трешки выгоняли, они тоже были моими?
Витька поморщился.
— Мам, мы же объясняли. Нам тесно.
— А мне в шестидесять лет по углам скитаться — это не тесно?
— Мы же помогаем…
— Копейки! — голос бабушки задрожал. — Двадцать лет я вам стирала, готовила, детей нянчила. А как подросли — выставили, как старую кошку!
— Мам, ну не было другого выхода…
— Был! Купить четырёшку. Но нет, вам лучше на машину потратиться да на отдых в Сочи.
Сын молчал. Он знал, что мать права, но признаться в этом не мог.
— Послушай, — тихо начал он, — да, мы поступили плохо. Но дети-то при чём? Они тебя любят.
— И я их люблю, — прошептала Валентина Никитична. — Поэтому и не хочу, чтобы видели, как вы со мной обращаетесь. Пусть помнят добрую бабушку, а не служанку.
— Мы тебя не используем!
— А кто звонит каждую неделю: «Мам, посиди с детьми»? Кто их приводит больных, потому что в сад нельзя? Кто оставляет на выходные, чтобы самим отдохнуть?
Витька хотел возразить, но бабушка перебила:
— А когда у меня в прошлом месяце давление скакало, кто приехал? Марфа! Не сын, не сноха, а соседка.
— Мам, у нас работа, дети…
— У всех работа! Но нормальные люди о родителях не забывают.
Витька понял — сегодня уговорить не получится.
— Ладно. Но это неправильно, мам. Дети спрашивают, почему ты их бросила.
Слова вонзились, как нож, но бабушка не дрогнула.
— Скажи им, что бабушка устала быть удобной.
Сын ушёл, а Валентина Никитична прижалась к двери. Слёзы подступили, но она сдержалась. Прошла в зал и села в кресло, где раньше читала сказки Алинке.
Квартиру она снимала полгода. Однушку на окраине, далеко от прежнего дома. Хозяйка неплохая, но чужое — оно и есть чужое.
А началось всё с того разговора за ужином. Витька с Катей сидели на кухне, думая, что мать не слышит.
— Может, твоей маме своё жильё поискать? — предложила Катя. — Дети подрастают, им нужны комнаты.
— Ну не знаю… Она же с детьми сидит.
— Сидит-то сидит, но вечно всё не так: то кашу пересолено, то мультики лишние разрешила. Да и квартиру делить тесно.
Бабушка тогда не спала всю ночь. А утром Катя выложила всё прямо:
— Валентина Никитична, мы думаем, вам пора переехать.
— Куда?! — поперхнулась бабушка.
— Ну, вы же самостоятельная. А нам тесно.
— Двадцать лет не было тесно?!
— Тогда помощь нужна была, — влез Витька. — А сейчас дети подросли.
— Понятно. Пока нужна была — терпели. Теперь — выставляете.
— Мам, ну что за драма? Мы просто предлагаем пожить отдельно.
— На что? На пенсию в пятнадцать тысяч?
— Мы поможем, — пообещала Катя. — Первое время.
«Первое время». Как будто она просила милостыню, а не двадцать лет жизни отдала.
— Хорошо, — сказала тогда бабушка. — Только запомните: вместе с квартирой теряете и няню.
— Что?!
— Всё просто. Больше не будет бабушки, которая по первому звонку бежит к внукам. Захотели самостоятельности — получите сполна.
Катя побледнела:
— Но няни — это же дорого…
— Моя помощь была бесплатной. Двадцать лет. Думаю, хватит.
Они ещё пытались уговаривать, но бабушка была непреклонна.
Квартиру нашла быстро — старушка-хозяйка сжалилась над «бедной бабушкой, которую выгнали». Цену сбавила.
Переезд дался тяжело. Витька помогал молча, виновато опустив глаза. Алинка рыдала, цеплялась за юбку:
— Бабуль, не уезжай!
— Я не уезжаю, солнышко. Просто буду жить в другом доме.
— А я к тебе приду?
— Конечно, придешь.
Но не пришла. Сначала Витька звонил, потом реже, потом вовсе замолчал.
Потом начались звонки с просьбами:
— Мам, Катя заболела, мне на работу. Посидишь с детьми?
— Нет.
— Как нет?!
— Ты хотел самостоятельности — вот и решай свои проблемы сам.
Сын кричал, обвинял в жестокости. А бабушка молчала и думала о том, как он кричал на неё при Кате, когда она пыталась внуков воспитывать.
Звонки продолжались. То садик закрыли, то выходные хочется без детей. И каждый раз — «нет».
Сегодня Витька пришёл лично. И снова с просьбой.
Бабушка подошла к окну. Во дворе играла девочка, похожая на Алинку — такие же русые кудри.
Сердце сжалось. Она скучала по внукам большеОна взяла телефон, набрала номер Витьки и тихо сказала: “Привози детей завтра, но помни — это не значит, что я простила”.
