**Невестка ставит ультиматум**
— Нет, Владимир Семёнович! Хватит! — Ира стукнула кулаком по столу, звонко звякнули чашки. — Терпение лопнуло!
Свёкор удивлённо отложил газету, поднял брови.
— Ирин, что случилось-то?
— То, что я не домработница! — вскочила невестка, упёршись руками в бока. — Ваша мать целыми днями командует, как будто я ей обязана! А вы молчите!
Свекровь, Татьяна Николаевна, как раз вошла на кухню, услышав крик.
— Что за вопли? На весь дом кричишь!
— Вот! — ткнула в её сторону Ира. — «Ирин, сбегай за молоком», «Ирин, пельмени слепи», «Ирин, пыль протри»! Я что, прислуга?
Татьяна Николаевна села, губы поджала.
— А кто, по-твоему? Я старуха, Владимир на работе пропадает. Ты молодая, здоровая…
— Я тоже вон в аптеке с утра до ночи стою! — перебила Ирина. — Ноги отваливаются, а дома опять работа!
Владимир Семёнович затылок почесал, глядя то на жену, то на мать.
— Мам, может, правда Ира устаёт…
— Ага, вот как! — вспыхнула Татьяна Николаевна. — Теперь и ты против родной матери! Ради какой-то…
— Какой-то?! — закипела Ира. — Я вашей крови жена! И детей рожать буду, если Бог даст! А вы меня «какой-то» зовёте!
Свекровь замолчала, отвернулась. Владимир подошёл к жене.
— Ирин, ну не кипятись. Мама пожилая, ей тяжело…
— А мне легко? — отстранилась Ирина. — Слушай, Володь, либо правила меняются, либо я уезжаю!
Тишина. Татьяна Николаевна медленно повернулась.
— Куда? К отцу с матерью? Они тебе дверь-то откроют?
Ира побледнела. С родителями у неё были сложные отношения, особенно с отцом — тот до сих пор злился, что она замуж выскочила.
— Место найду!
— Ирин, перестань! — Владимир взял её за руку. — Мы семья. Надо договариваться.
— Вот именно! — вырвала руку. — Договариваться. Значит, слушайте условия.
Свекровь фыркнула.
— Ещё чего! В моём доме ультиматумы ставит!
— В нашем! — поправила Ирина. — Володя, скажи ей — это и наш дом!
Владимир замялся. Дом был записан на мать, достался ей от родителей.
— Мам, ну формально…
— Никаких «формально»! — отрезала Татьяна Николаевна. — Мои стены — мои правила!
— Ладно! — Ирина достала блокнот. — Первое: готовлю через день. Вторник, четверг, суббота — ваша очередь.
— С чего это? — возмутилась свекровь.
— Потому что я не плита! — записала. — Второе: уборка по очереди. Неделю я, неделю вы.
— Совсем обнаглела! — вскочила Татьяна Николаевна. — Володь, ты слышишь?
Владимир молчал. Мать и правда слишком много требовала.
— Третье: в нашу комнату без стука — ни ногой. И вещи мои не трогать!
Это было больно. Татьяна Николаевна вечно перекладывала её бельё, читала переписку с подругами, даже мебель двигала.
— А если пыль вытереть? — спросила свекровь.
— Предупредите. Спросите. — Ира записала. — Четвёртое: раз в неделю мы с Володей гуляем. Без вас.
— Вот как! — взорвалась Татьяна Николаевна. — Сына уводишь!
— Я жена! Мне мужа хотя бы иногда видеть хочется!
Владимир поднял голову.
— Мам, это нормально…
— Все против меня! — всплеснула руками свекровь. — Пиши дальше!
Ира присмотрелась к ней. В голосе звучала растерянность.
— Татьяна Николаевна, я не враг. Хочу, чтобы всем было легче.
— Легче… — старуха опустилась на стул. — А как мне спокойно жить, если сын отвернётся?
Ирина отложила ручку.
— Никто не отворачивается. Но я тоже здесь живу. Я не чужая.
— Не чужая… а родной не стала, — пробормотала свекровь.
— Почему? Я же ваша невестка.
— Кровь не обманешь, — вздохнула Татьяна Николаевна. — Ты пришла со стороны. Сегодня здесь, завтра…
Владимир встал.
— Мам, хватит! Ира — моя жена. Значит, и вам дочь.
— Дочь… — свекровь задумалась. — Ну ладно. Только дочери матерей слушаются.
— Слушаются, но не как рабыни, — твёрдо сказала Ирина.
Тишина. Владимир ходил по кухне. Ира листала блокнот. Татьяна Николаевна смотрела в окно.
— У Людмилы Петровны сын женился, — вдруг сказала. — Невестка тихая. Свекровь в почёте.
— Я вас не уважаю? — спросила Ира.
— А кто знает. Условия ставишь…
— Это не про неуважение. Это про порядок.
Свекровь повернулась.
— А я где? Сиди, как мебель?
Ира улыбнулась впервые за вечер.
— Да что вы! У вас огород, цветы, вязание. Я про другое.
— Про что?
— Что я не должна тянуть всё одна.
Владимир подошёл к столу.
— Мам, Ира права. Я тоже буду помогать.
— Ты? — фыркнула Татьяна Николаевна. — Ты суп-то не варил ни разу!
— Научусь! — твёрдо сказал он.
Ира посмотрела на мужа с благодарностью.
— Володь, правда?
— Конечно! Картошку почистить — не космос.
— Ох, намучаешься с ним, — покачала головой свекровь, но без злости.
Татьяна Николаевна задумалась, потом спросила:
— А если я соглашусь, что мне за это?
— Что?
— Договор дорогó двусторонним бывает.
Ира растерялась.
— Что вы хотите?
— Чтоб звала меня Таней. Не по отчеству.
— Хорошо, Таня.
— И чай вместе пили по вечерам. Одиноко.
Ира поняла: свекровь не злая — одинокая.
— Договорились. Но не каждый вечер — устаю.
— Ладно.
Владимир облегчённо вздохнул.
— Ну слава Богу! А то думал, война.
— Война и была, — усмехнулась Ира. — Теперь перемирие.
— Лучше мир, — сказала Татьяна Николаевна.Котёнка взяли в следующую субботу — рыжего, шкодливого, и теперь даже Татьяна Николаевна, хоть ворчала сначала, по вечерам подкладывала ему кусочки колбасы со своего бутерброда.
