**Дневник.**
Сегодня снова этот вечный спор о каше. «Что ты вообще понимаешь в готовке!» — фыркнула Валентина Сергеевна, вырывая у невестки Насти кастрюлю из рук. «Гречневую кашу варить — это не разогретый суп в микроволновке!»
Настя замерла посреди своей же кухни, словно в чужой квартире. Всего три дня назад свекровь «на время ремонта» переехала к ним, а уже устроила тут переворот.
«Валентина Сергеевна, — тихо, но твердо сказала Настя, — это моя кухня. Я решаю, что и как готовить».
«Твоя?» — усмехнулась та. «А кто за квартиру платил? Мой сын! Значит, и мое слово здесь вес имеет!»
Что-то внутри Насти сжалось в комок.
В свои сорок она привыкла сглаживать углы. Работа учительницы научила ее терпеть многое. Но то, что творилось теперь в ее доме, переходило все границы.
Валентина Сергеевна ввалилась в воскресенье с тремя чемоданами. «Придется у вас пожить пару недель», — заявила бодро, будто объявляла прогноз погоды.
Иван, муж Насти, как всегда в присутствии матери, превратился в безвольную тень. «Конечно, мам, устраивайся».
И началось. Она перемыла все полы, передвинула мебель, выкинула половину цветов — «пыльники». На второй день добралась до кухни, вышвырнув «эти заморские приправы». Иван молчал.
«Потерпи, — сказал он жене. — Она же мать. И жизнь прожила, знает больше».
Тогда Настя поняла — надеяться не на кого.
А утром случилось то, что переполнило чашу. Настя проснулась от запаха гари. В кухне стоял дым, а Валентина Сергеевна у окна болтала по телефону.
«У вас кастрюля горит!»
«Да ерунда, — отмахнулась та. — Так вкуснее, с дымком!»
Настя бросилась к плите. Дно кастрюли почернело.
«Это моя любимая кастрюля!»
«Ну и что? Главное, каша удалась!»
В дверях возник Иван. «Что здесь?»
«Твоя жена истерику закатила из-за посуды», — завещала свекровь.
«Настя, — вздохнул Иван, — не драматизируй. Мама старается».
И в этот момент Настя почувствовала, как внутри что-то щелкнуло. Она посмотрела на мужа, на свекровь, на испорченную кастрюлю.
«Знаете что, — сказала она тихо, но так, что дрогнули даже цветы на подоконнике. — Меня это больше не касается. Валентина Сергеевна, раз вы тут хозяйка — готовьте сами. И убирайте. И стирайте. А я иду в магазин».
«Ты куда?!» — растерялся Иван.
«Туда, где меня уважают. А вы, Валентина Сергеевна, живите. Но по моим правилам. Это мой дом, и хозяйка здесь — я».
«Да как ты смеешь!» — всплеснула руками свекровь. «Ваня, ты слышишь это?»
«Слышу, — неожиданно твердо ответил Иван. — И знаешь, мам, Настя права. Это ее дом. Либо ты соблюдаешь ее правила, либо живи у тети Гали».
Свекровь даже рот открыла от изумления.
«Но я же твоя мать!»
«И поэтому должна уважать мою жену», — сказал он, глядя ей прямо в глаза.
Неделю в доме царило напряженное перемирие. Валентина Сергеевна дулась, но правила соблюдала. А потом собрала вещи.
«Ремонт закончился?» — спросила Настя.
«Нет, — буркнула та. — Но у тети Гали… спокойнее».
Настя кивнула. Они обе понимали — свекрови просто невыдержило жить там, где ее не считают царицей.
Дверь закрылась. Настя ждала облегчения, но почувствовала лишь пустоту.
«Не переживай, — обнял ее Иван. — Она отойдет. Зато теперь знает, что ты — не тряпка».
Вечером Настя сидела на кухне с чашкой чая. Ее дом. Ее правила. Ее жизнь. Она поняла — иногда нужно показать клыки, чтобы тебя уважали. И что настоящий мужчина встанет на сторону жены, даже если придется выбирать.
За окном раскрывались первые подснежники. Жизнь шла вперед. И теперь Настя знала — она хозяйка не только своего дома, но и своей судьбы.
