**Дневник. Дом моей мамы**
— Как ты на это решаешься? — дочь аж всплеснула руками. — Мам, ты же там совсем одна будешь, в этой глуши! Не страшно?
— Да везде люди найдутся, — Татьяна Семёновна махнула рукой. — И там знакомые будут, не переживай. А ты ко мне приезжай — всегда рада. В город уж точно не вернусь. Ждала пенсии, как манны небесной. И дом попался крепкий, да ещё в рассрочку. Разве не счастье?
На душе у Татьяны было легко. Всё сошлось: и домик в деревне под самой Москвой, да и причина уехать веская. Дочке Кате уже за тридцать, а замуж никак не выйдет.
Потому и решила оставить ей квартиру — пусть устраивает личную жизнь без оглядки.
— Хозяйствуй тут, а я наведываться буду, когда за продуктами в город выберусь, — обняла она Катю и села в автобус, увозящий её к новой жизни.
В деревне Татьяна освоилась быстро. По городской квартире не тосковала — привыкла к даче, которую раньше держала. Продала, раз уж перебираться насовсем.
Деревня оказалась хорошей: магазин, автобусы до райцентра, фельдшер на месте да библиотека.
— Красота-то какая! — любила повторять Татьяна, выходя по утрам на крыльцо. Соседи народ добрый, помогали, но она отказывалась — хотела всё сама.
Первое время часто навещала Катя — не могла смириться, что мама теперь далеко. Прожили же всю жизнь бок о бок, а теперь Кате надо семью заводить, чтобы маму не подвести. Так сама Татьяна наказывала.
Весна выдалась тёплой, дожди шли часто.
— Влажная земля — самое то для посадки, — говаривал сосед Фёдор Ильич, старый агроном. — Урожай будет знатный.
Татьяна не только огород посадила, но и кур завела, уток — двор-то был крепкий, хоть сейчас скотину держи.
С утра до вечера она хлопотала: кормила птицу, полола грядки, а её городской кот Граф важно следовал за ней, косясь на петуха.
— Ничего, Грошик, привыкнешь. Вижу, уже хозяином себя чувствуешь.
Вскоре к дому прибилась дворняжка Майка, до этого мыкавшаяся по деревне в поисках подачек. Татьяна пускала её во двор — жалела. Собака прикипела к ней, радостно виляя хвостом, когда хозяйка накладывала ей в миску кашу с мясом.
Сперва спала под крыльцом, потом Фёдор Ильич сколотил ей будку.
В деревне зауважали новую соседку — хваткая, хозяйственная.
А Катя долго корила себя за то, что мама уехала.
— Как мне тебя отблагодарить? — спрашивала она, приезжая на выходные.
Но когда встретила своего Валеру, всё поняла. Вскоре сыграли свадьбу, а через год родилась внучка Наденька.
— Вот и отблагодарила, — смеялась Татьяна, качая малышку. — Род наш продолжается! Будешь ко мне летом приезжать — козу заведу, молоком свежим внучку поить.
Шли годы. Татьяна стала настоящей деревенской. Катя с мужем приезжали баню топить, с огородом помогать, варенье забирать.
Иногда дочь спрашивала:
— Не устаёшь, мам? Ведь годы не те. Да и одна ты тут…
— Пока силы есть, — отмахивалась Татьяна. — А станет тяжело — сокращу хозяйство. А что мне в городе делать? В окно смотреть? Тут хоть живу.
Когда возраст дал о себе знать болями, она всё равно держалась. Потом, уже за восемьдесят, оставила только кур. Майки и Графа уже не было — пристроились у двора две брошенные кошки.
— Больше никого не заводи, — просила Катя. — Я сама устаю сюда ездить. Да и мне не за горами пенсия…
С мужем Катя разошлась — не сложилось. Но Валера помогал дочери, когда та училась в Москве. Надя закончила институт, осталась в столице, вышла замуж.
Катя снова оказалась одна в квартире. Дочь навещала редко — своя жизнь.
А Татьяна уже еле ходила. Огород сократили. Катя каждый раз звала её в город:
— Ну когда ты, мам, уже переедешь? Тут и больница рядом, и комната твоя ждёт…
— Зачем мне тебя обременять? — Татьяна качала головой. — Ты ещё молода, может, встретишь кого. А мне тут хорошо. Лучшие годы здесь прошли.
Катя поняла её решение.
Когда до пенсии осталось пару месяцев, она говорила:
— Потерпи, мам, вот освобожусь — переберусь к тебе. И огородом займёмся, и дом подлатаем.
Но Татьяна не дождалась. Соседи нашли её утром — уснула и не проснулась.
— Как ангелочек, — шептались в деревне. — Доброго человека Господь тихо забрал.
После похорон Катя собиралась продать дом. Но когда приехала через сорок дней за вещами, сердце сжалось: столько лет, почти четверть века, мама была счастлива здесь. И сама Катя столько сил вложила в этот дом — и крышу чинила, и баню, и забор…
Кошки встретили её жалобным мяуканьем.
— Сейчас, кисули, покормлю. Глаша, Маргоша, соскучились? — Катя гладила их по спинам. — Бабушка вас любила… А теперь вы ничьи.
Она распахнула окна, затопила печь. Через пару часов дом ожил — запахло супом, жареной картошкой, затикали часы.
— Как при маме… — Катя улыбнулась сквозь слёзы, глядя на фотографию.
В сенях послышались шаги — это Лёшка, сын Фёдора Ильича. После пенсии он тоже вернулся в отчий дом.
— С приездом, Семёновна! Что решила? А у тебя тут уютно…
— Садись, пообедаем вместе, — Катя махнула рукой. — Одна не могу.
Лёшка умыл руки, сел за стол.
— Заметила, как судьбы наши похожи? — сказал он вдруг. — Я — после отца тут, ты — после матери. Может, и нам тут остаться? Не гнаться за городом, а держаться за место, где родителям нашим хорошо было.
— Верно говоришь, — вздохнула Катя. — Только страшновато — всю жизнь менять…
— Страшнее в городе у телевизора киснуть. Тут и лес, и река, и хозяйство. И кошки твои…
Они посмотрели на мурлыкающих у печки животных.
Катя улыбнулась.
— Я никуда не поеду, Лёш. Решила вот прямо сейчас.
Через неделю она уехала — но не навсегда, а чтобы сдать квар— И вот я здесь, на пороге дома, где сбылись мечты мамы, и, кажется, где должны сбыться и мои.
