С Алиной мы прожили в браке десять лет. Работали вместе в научном институте в Москве, так что виделись почти круглые сутки. Когда она сказала, что ждёт ребёнка, я был счастлив, как малое дитя. Мечтал о малыше так сильно, что сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Но моя жена всегда ставила карьеру выше всего. Материнство её не прельщало. Алина грезила кабинетом директора и зарплатой в сотни тысяч рублей. Когда же токсикоз скрутил её во время беременности, пришлось отложить проекты. Тут-то она и осознала: ребёнок станет якорем для её амбиций.
Дочка родилась в срок, но Алину тут же накрыла чёрная тоска. Она не просто не любила малышку — она её ненавидела. Кричала на весь роддом, что из-за неё потеряла год жизни, что теперь конкуренты её обошли. Говорила, что лучше бы оставили девочку в больнице.
Дальше — хуже. Когда мне дали повышение, жена взбежалась, будто ошпаренная. К ребёнку не подходила, даже грудь не давала. Я нанял психолога, понимал — дело пахнет керосином. Таблетки помогали, но ненадолго. Алина винила меня в том, что я «краду её молодость», пока сам лезу вверх по служебной лестнице. Уверяла, что руководящая должность по праву должна была быть её.
Когда меня отправили в Беларусь на запуск нового филиала, предложил поехать всем. Но Алина отказалась. Подала на развод и ушла. Я уехал с дочкой, а позже к нам присоединилась бабушка — без помощи с ребёнком было не справиться. Алина же вернулась в институт и до сих пор доказывает, что место начальника должно быть её.
Умна? Безусловно. Талантлива? Ещё бы. Но семья — не её стезя. Поймёт она, что счастье не в должностях и званиях, да только тогда будет уже поздно.
Жизнь научила меня: если человек готов променять родную кровь на карьеру — это не твой человек. И жалеть об этом не стоит.