Он был просто пацаном — рыжеватым, слегка неловким, с криво завязанным галстуком и сияющими глазами, которые смотрели на неё так, будто других девочек на свете попросту не было. Только-только начиналась весна. Во дворе школы подтаивали последние сугробы, а из сырой земли робко выглядывали крошечные жёлтые цветочки.
— Это тебе, — прошептал он, протягивая ей маленький букетик. Мать-и-мачеха.
— Будь моей невестой? — спросил он так тихо, будто боялся, что кто-то услышит раньше неё.
Они не были близко знакомы, но иногда болтали о всяких пустяках. Он часто шёл мимо её дома и всякий раз окликал, чтобы помахать ей рукой.
Она засмеялась — от неожиданности, от смущения.
Вокруг все девчонки в классе хвастались розами, кто-то приносил гладиолусы, у кого-то были огромные букеты пионов. А у неё — эти скромные, никому не нужные цветы, которые никто не считал красивыми.
— Мать-и-мачеха? — подружёнки фыркнули в ладошки. — Он что, настолько жмот? Даже цветов нормальных не купил!
Она не нашлась, что ответить, и сунула букетик в портфель. Ничего не сказала. Убежала с подругами. Даже не оглянулась. Хотя очень хотелось. Но вдруг заметят?
Он больше не проходил мимо её окон. Она знала — ждала его, хоть сама себе в этом не признавалась.
Избегала его. Чтобы он не окликнул, чтобы их взгляды не встретились.
Ей было стыдно за тот день. Если вообще можно назвать это словом «стыдно».
А потом он исчез.
Семья переехала в другой город. Узнала она об этом от тех самых подруг. Больше она его не видела.
Только иногда, в тихие весенние вечера, ей чудилось, будто она всё ещё слышит его голос: «Будь моей невестой?» — и видит эти маленькие жёлтые лепестки.
Годы пролетели.
Девочка стала женщиной — красивой, уверенной, умной. Училась в художественной школе, потом в университете, и однажды попала на лекцию о русском фарфоре.
Лектор поставил на стол изящную чашку с позолотой и нежными жёлтыми цветами.
— Коллекция Императорского фарфорового завода, серия «Весенние мотивы», 1970-е, — пояснил он. — Здесь изображён мать-и-мачеха. В языке цветов это символ первой любви, тёплых чувств, привязанности, которая не исчезает с годами. Лишь редкий человек подарит такие цветы — потому что, если они подарены от сердца, их солнечный свет остаётся с тобой навсегда.
И вдруг её сердце сжалось. Перед глазами встало то утро: школьный двор, мальчишка с неуверенной улыбкой и его ладонь, сжимающая маленький букетик, который никто не оценил.
Она закрыла глаза и улыбнулась сквозь слёзы.
— Как же ты там, в чужом городе…
Глядя на чашку с жёлтыми цветами, она вдруг поняла: этот нескладный пацан когда-то дал ей то, чего не смог больше никто.
Его скромный букет стал невидимой нитью, тянущейся через годы.
И ей показалось, что где-то далеко, за чужими домами и дорогами, он тоже пьёт чай — и вспоминает девочку, которой когда-то протянул кусочек весеннего солнца. Может… у него на чашке тоже мать-и-мачеха…
У кого-то — засохший цветок. У кого-то — ромашка или камешек с моря. То, что нельзя ни повторить, ни купить ни за какие деньги.