С Агафьей мы прожили в браке десять лет. Работали вместе в одной лаборатории в Петербурге, потому дней и ночей проводили бок о бок. Когда она сказала, что ждёт ребёнка, сердце моё пело от радости. Сколько я мечтал о малыше — слов не хватит описать.
Но душа супруги рвалась не к семейному очагу. Она горела делом, жаждала власти да денег. Беременность же выбила её из колеи: тошнота, слабость — к работе подступиться не могла. Тут-то и поняла Агафья — дитя станет гирей на ногах её карьеры.
Дочка наша, Машенька, родилась в срок. Да только жене моей не радость, а тяжкий крест. Послеродовая тоска накрыла с головой. Ребёнка ненавидела, в роддоме оставить хотела, будто и не было его вовсе. Кричала на весь коридор, что из-за дочери год жизни пропал даром, а коллеги ушли вперёд.
Шло время — хуже становилось. Когда мне дали повышение в московский филиал, супруга взбеленилась. К Маше не подходила, грудью не кормила — хоть святых выноси. Нанял я ей психолога, чуял беду. Таблетки помогали, да ненадолго. Кричала, что я на её горбе вверх лезу, а лучшие годы её в печку летят. Твердила: должность та по праву её, не моя.
Потом в Екатеринбург командировка выпала — новый цех открывать. Звал их с собой, да Агафья и слышать не стала. Развод затеяла и ушла. Уехал я с дочуркой один. Позже мать моя, Татьяна Ивановна, примчалась — нянькой стала. А бывшая жена в Питер вернулась, в старую контору устроилась. До сих пор там бьётся, доказывает, что место моё должно быть её.
Умна она, работящая, да только не семьянин. Поймёт однажды, что не в деньгах счастье, да оглянется — а жизнь уже за поворотом.