**ТАНЯ-СЕСТРИЦА**
Моя двоюродная сестра Таня в детстве была для меня настоящим идеалом. Жила она в Ростове, а я — в Орле. Каждое лето родители отправляли нас в деревню к бабушке с дедом. Там мы с Таней были неразлучны. Какое же это было счастье!
Во всем она мне казалась совершенством: и статная фигура, и густые кудри, и столичные наряды. Хотя теперь, оглядываясь назад, понимаю — красавицей её не назовешь. На старых фотографиях — коренастая девочка с круглым личиком, да и речь у неё была нечёткая. Но обаяние и задор затмевали всё. Мальчишки так и вились вокруг, будто пчёлы вокруг мёда.
Таня могла бы заправлять всей ватагой — так её слушались. Она была отчаянной, дерзкой, с огненным нравом. Порой её поступки пугали меня, тихоню и послушницу.
Однажды она утащила новенькую книжку про Вини-Пуха из сельской библиотеки и увозить её с собой в Ростов. Я дрожала, как заяц перед волком: а вдруг правда вскроется? Нам тогда было по восемь, мы же октябрята — честь должна быть дороже! Но в глубине души я восхищалась её смелостью. В конце концов, дед заставил вернуть книгу и отчитал нас на все корки. Бабка же подкрепила его слова крапивой по мягкому месту. В тот день мы остались без сладкого, а я — как сообщница “неслыханного злодейства”.
— Чё, дурья башка, не знаете — в деревне все стены прозрачные? Бабьи языки — что ветер, разносят новости по дворам! Внучки учителя — воровки! Да где ж это видано?!
Словом, событие стало семейной катастрофой. Наверное, потому и запомнилось.
Таня умела всё: плавать, прыгать с парашютом (ходила в кружок юных десантников), драться наравне с пацанами. Летние впечатления грели меня до новых каникул. Хоть мы и были не разлей вода, характерами — небо и земля. Она — сорвиголова, я — тише воды, ниже травы.
Дед, сельский учитель, каждое лето мучил нас диктантами. Я писала без ошибок, каллиграфическим почерком, а у Тани — чернильные кляксы и буквы, будто пьяные. Но ей хоть бы что!
— Как внучка педагога может так коряво писать?! — возмущался дед.
Таня лишь отмахивалась. Бабка грозила:
— Вот Леночка станет начальницей, а ты, Танька, улицы мести будешь!
Но…
Годы шли. Мы с нетерпением ждали лета, чтобы увидеться, а зимой переписывались — сначала детскими секретами, потом девичьими. Как говорится, сестра сестре — что река реке.
Потом пришла пора замуж выходить. Я вышла в 17 и ни о чём не жалею. Дочку родила в 18, а потом окончила институт. Таня же еле-еле школу закончила, поступила в педучилище. Мне её выбор был непонятен — с её дикцией и тройками… Тёте Кате (её матери) пришлось задабривать преподавателей подарками, чтобы дочь хоть как-то диплом получила.
Позже Таня взялась за диссертацию, но здоровье подвело. Хотя, кто знает — может, к пенсии вернётся к этой затее. Характер у неё — железный!
В двадцать лет я на денёк приехала в Ростов — повидаться с Таней и её мужем Геной. На свадьбе я не была, но даже представить не могла, чем обернётся эта встреча!
Сначала заглянула к тёте Кате. Та сразу в слезы:
— Леночка, все были против этого брака! У меня жених для Тани был — загляденье! А тут этот Гена… Тиран, ревнивец, бабник! Полюбится же рожна в пушистых перьях! Танька, как заколдованная, за ним пошла! Ох, намучается она с ним! Уверена, бьёт её! Да только поздно учить, когда уже замужем…
Выслушав её, я пошла к Тане. Та была беременна, похорошела, но в глазах — тоска. Ну что ж, есть женщины, которые любят быть жертвами…
Гена оказался именно таким, как описывала тётя Катя. Но Таня — моя гордая, независимая сестра — вдруг полностью подчинилась ему! Смотрела на него с обожанием, ловила каждое слово. А слова у него были далеко не поэтические…
Вечером мы отметили мой приезд шампанским, вспомнили детство, пошли гулять. Вернулись — и Гена приказал:
— Отдыхай, жена. Ложись. А мы с Леной ещё пройдёмся.
Я запротестовала, но он так сжал мне руку, что пришлось подчиниться. Вышли в парк, болтали о пустяках — и вдруг он попытался меня поцеловать! Я еле увернулась.
— Давай вернёмся, — занервничала я. — Тане, наверное, скучно.
Гена насупился — он не привык к отказам. Резко развернулся и скрылся в темноте. Я осталась одна, в незнакомом городе, ночь, мороз… Чудом нашла их дом по фикусу на окне.
Сонная Таня сухо сказала:
— Постелила тебе на кухне. Спокойной ночи.
Утром она со мной не разговаривала. Что Гена ей наговорил — не знаю. Пришлось уехать, так ничего и не выяснив.
Обида длилась двадцать лет. Всё это время я следила за её жизнью издалека. Таня родила сына, потом второго. Были и ссоры, и попытки развестись, но брак сохранили.
Примирение нашеллось, когда тётя Катя подарила Гене машину.
— Не обижай жену, — сказала она.
Прошлым летом я с дочкой и внучкой приехала в Ростов. Таня встретила нас — кругленькая, в очках, с золотыми зубами, но всё с той же роскошной шевелюрой. Сыновья — хоть куда, уважают родителей.
Гена по-прежнему красив, только виски седые. И всё так же командует, но уже мягче, с любовью. Семья — загляденье!
А Таня? Не улицы метёт, а преподаёт в колледже. И её “хромая” дикция не помешала. Вот тебе и троечница! А я (отличница!) сменила двух мужей.
В тот день, на пикнике, Гена подошёл ко мне:
— Прости за тот вечер. Дурак был. Теперь понял — моя семья весь мир.
Таня подошла:
— О чём шепчетесь?
Мы переглянулись:
— О любви…