Я смотрела на авиабилеты, и руки дрожали.
«Один билет в бизнес-класс… для Дмитрия. Один — для его мамы, Галины Петровны. Три эконом… для меня и детей.»
Сначала я подумала — ошибка. Может, он не туда нажал. Может, система глюкнула. Но нет — когда я спросила Дмитрия, он лишь улыбнулся, будто так и надо.
«Лапочка, мать же спина болит, — сказал он. — Да и разве я могу её одну оставить? Вам в эконом нормально, всего-то восемь часов лететь!»
Я открыла рот, но слов не нашлось. Мы копили три месяца на эту поездку в Париж. Должен был быть сказочный отпуск — первое заграничное путешествие с нашими детьми, Катей (6) и Васей (9). И теперь нас просто… разделили?
Я взглянула на детей. Те, ничего не замечая, взахлёб обсуждали Эйфелеву башню и круассаны. Я сглотнула ком в горле и сделала вид, что всё в порядке.
«Хорошо, — тихо сказала я. — Как скажешь.»
Самолёт был забит под завязку. В экономе сиденья жались друг к другу, Катя уснула у меня на коленях, а Вася ёрзал у окна. А тем временем я представляла, как Дмитрий там, впереди, потягивает шампанское с матерью, развалившись в удобном кресле с шумоподавляющими наушниками.
Я чувствовала себя… незначительной. Не только в тесноте салона, а вообще. Будто обо мне просто забыли.
В аэропорту Шарль-де-Голль Дмитрий встретил нас у багажной ленты, бодрый и довольный.
«Ну что, терпимо было?» — спросил он, протягивая мне чуть тёплый кофе, словно этим можно всё компенсировать.
Я не стала затевать ссору при детях, просто кивнула. Но внутри что-то перевернулось.
Остаток поездки прошёл в гнетущей неловкости.
Дмитрий с Галиной Петровной убегали на дневные чаепития и в антикварные лавки, а я водила детей по музеям и паркам. Сначала я пыталась их включать.
«Мы сегодня идём в Лувр — присоединяйтесь?»
«Ах, милая, у нас уже столик заказан в *Le Fouquet’s*, — отвечала Галина Петровна, похлопывая меня по руке, словно я не невестка, а прислуга.
А Дмитрий? Он лишь отмахивался.
«Пусть мать отдохнёт. Вы с детьми занимайтесь своим, а мы — своим.»
Своим? Разве это не *семейный* отдых?
По вечерам я доставала блокнот и записывала каждый случай, когда чувствовала себя лишней. Каждый раз, когда Дмитрий решал что-то без меня. Каждый раз, когда его мать поправляла меня при детях. Каждый раз, когда мне казалось, что я просто бедная родственница, которую взяли с собой из жалости.
На обратном пути они снова устроились в бизнесе. Я даже не спрашивала. Молча улыбнулась стюардессе, села между детьми и дала тишине сказать больше, чем любые упрёки.
Но в середине полёта Васе стало плохо. Из-за турбулентности его вырвало прямо на себя и на сиденье.
Я лихорадочно искала салфетки, Катя расплакалась от запаха. В одной руке держала пакет, другой гладила Васю по спине, одновременно успокаивая дочь.
Стюардесса помогла, но всё равно пришлось долго оттирать всё. Рубашка была в пятнах от сока и ещё чего-то, в чём я не хотела разбираться.
И тут я увидела Дмитрия. Он приоткрыл шторку между классами, увидел этот бардак… и медленно отступил.
Не спросил, не помочь ли. Не сказал ни слова. Просто развернулся и ушёл.
И в тот момент до меня наконец дошло.
Дело было не в отдыхе. Дело было в том, кто для него важнее.
Дома Дмитрий взахлёб рассказывал, каким «незабываемым» был отпуск. Выложил в соцсети фото с матерью за изысканными десертами, подписав: «Семья — это главное». Ни одного снимка меня или детей.
Я молчала. Мне нужно было время.
Потом, в одну из суббот, я села напротив него за кухонным столом.
«Дмитрий, — сказала я. — Ты вообще понимаешь, что сделал?»
Он оторвался от телефона, недоумевая.
«О чём ты?»
Я протянула ему блокнот. Страница за страницей — записи о каждой обиде, каждом случае, когда он выбирал комфорт, а я справлялась одна. Он медленно листал, хмурясь.
«Я не хотел тебя обидеть, — наконец пробормотал он. — Просто хотел, чтобы маме было удобно…»
«А мне? — спросила я. — А детям? А то, что я одна управлялась со всем, пока ты наслаждался вином впереди?»
Тишина затянулась.
«Я думал… тебе нормально. Ты же не говорила.»
Я рассмеялась. Без радости — от безнадёжности.
«Дмитрий, я не должна напоминать, что я есть.»
Он опустил взгляд, на его лице появилось что-то похожее на стыд.
«Ты права. Это было эгоистично. Раньше я не видел, но теперь понимаю.»
Я не ответила сразу. Хотелось верить… но слова — это одно, а дела — другое.
Через пару недель Дмитрий устроил сюрприз — снял домик в Карелии, только для нас двоих. Сестра согласилась посидеть с детьми, он сам расписал маршрут и даже написал письмо от руки:
«Я хочу научиться отдыхать с тобой. Без разделения на бизнес и эконом. Рядом.»
Это было… искренне.
Тот уик-энд не был роскошным. НомИ когда мы гуляли по берегу озера, держась за руки, я впервые за долгое время почувствовала, что он действительно меня видит.
