**ОЛЯ-СЕСТРИЦА**
Моя двоюродная сестра Оля в детстве была для меня идеалом. Она жила в Твери, я — в Калуге. Летние каникулы мы проводили у бабушки с дедушкой в деревне, и эти дни были наполнены беззаботным счастьем.
Мне нравилось в Оле всё: её статная фигура, густые вьющиеся волосы, модные платья из города. Хотя сейчас, оглядываясь назад, понимаю — красавицей её не назвать. На старых фото она невысокая, полненькая, с неидеальными чертами лица. Да ещё и говорила нечётко. Но её обаяние и живость характера затмевали всё. Мальчишки ходили за ней табуном, а она запросто могла стать атаманшей — ребята слушались её беспрекословно.
Оля была отчаянной, непоседливой, и её выходки иногда меня пугали. Я же росла тихоней. Как-то раз она украла из сельской библиотеки новую книжку про Чебурашку — взяла почитать и утащила с собой в Тверь. Я дрожала от страха: вдруг правда вскроется? Нам тогда было по восемь лет, мы же октябрята — честные ребята! Но в глубине души я восхищалась её смелостью. Впрочем, книгу пришлось вернуть — дед настоял, а бабушка подкрепила его слова ремнём. Нас лишили сладкого, а мне вдобавок влетело за молчание:
— Вы что, дуры, не знаете? В деревне все стены прозрачные! Бабам язык развяжи — мигом по всему селу разнесут! Внучки учителя — воровки! Где это видано?
Этот случай запомнился навсегла.
Оля отлично плавала, прыгала с парашютом (ходила в кружок юных парашютистов) и могла подраться наравне с пацанами. Каждое лето с ней было столько приключений, что впечатлений хватало до следующих каникул. Мы были не разлей вода, хоть и разные: она — сорвиголова, я — тише воды, ниже травы.
Дед, школьный учитель, каждое лето мучил нас диктантами. У меня — ни единой ошибки, красивый почерк, а у Оли — каракули и сплошные помарки. Но её это не заботило. Дед возмущался:
— Как внучка педагога может писать так безграмотно?!
Оля лишь отмахивалась. Бабушка грозила:
— Вот Леночка станет директором, а ты, Олька, тротуары мести будешь!
Годы шли, мы взрослели. Не могли дождаться лета, чтобы снова увидеться. Зимой переписывались, делились сначала детскими, потом девичьими секретами. Как говорится, сестра — родная вода.
Потом настала пора замуж выходить. Я вышла в 17, родила дочь в 18, закончила политех. Оля еле-еле школу окончила и поступила в педучилище. Её выбор мне был непонятен — с её дикцией и вечными тройками… Тётя Катя (её мама) носила подарки преподавателям, лишь бы дочь диплом получила. Позже Оля взялась за диссертацию, но здоровье подвело. Не удивлюсь, если к пенсии вернётся к этой затее — упрямая!
Когда мне было 20, я на день съездила в Москву — повидаться с Олей. До этого не виделись несколько лет. Хотела познакомиться с её мужем Василием. На свадьбе я не была, но и представить не могла, чем обернётся эта встреча!
Сначала зашла к тёте Кате. Она со слезами рассказывала про зятя:
— Ленка, мы все были против этого брака! У меня для Ольки жених хороший был, к свадьбе всё шло, а тут этот Васька объявился! Деспот, ревнивец и бабник! Полюбится же чёрт вместо сокола… Моя дурочка за ним, как заворожённая! Ох, настрадается она с ним! Уверена, он и руки распускает! Но что поделать? Скоро внука ждём — не лишать же ребёнка отца!
Выслушав тётины жалобы, я пошла к Оле. Она была на сносях, похорошела, но в глазах — тоска. Бывают же женщины, которым нравится быть жертвой…
Василий оказался именно таким, как его описывали. Но Оля… Моя гордая сестра полностью ему подчинилась! Смотрела на него с обожанием, ловила каждое слово. А говорил он грубо и бесцеремонно. Я удивилась такой перемене, но, как говорится, муж и жена — одна сатана.
Василий явно купался в её любви. Сам ли он её любил? Сомневаюсь. Хотя внешне — видный мужчина, хоть куда.
Вечером мы выпили шампанского, вспомнили детство, решили прогуляться по Москве. Вернувшись, Василий приказал Оле:
— Отдыхай, жена. Мы с Леной ещё пройдёмся.
Я отказалась, но он так сжал мне руку, что пришлось подчиниться. В парке он вдруг попытался меня поцеловать! С чего бы? Я вырвалась, засмеялась:
— Давай вернёмся! Ольке, наверное, скучно.
Василий насупился, развернулся и ушёл в темноту. Я осталась одна, в незнакомом месте. К счастью, запомнила, что у Оли на окне стоял большой фикус — по нему и нашла их дом.
Оля открыла дверь, холодно бросила:
— Постелила тебе на кухне. Где шлялась? Спокойной ночи.
Утром она со мной не разговаривала. Что он ей наговорил? Мне пришлось уехать, так ничего и не объяснив.
Обида длилась 20 лет. Всё это время я знала о жизни сестры лишь со слов тёти Кати. Оля родила сына, потом второго. Были ссоры, даже развод планировали, но потом помирились.
Оттепель наступила, когда тётя подарила Василию машину:
— Для счастья вашей семьи! Только жену не обижай!
Прошлым летом я с дочкой и внучкой приехали в Москву. Оля встретила нас — кругленькая, в очках, с золотыми зубами, но с той же роскошной шевелюрой. Видно, бережёт последнее напоминание о молодости.
Мы обнялись. Сыновья у неё — красавцы, любят родителей. Василий всё так же статен, лишь виски поседели. Командует, но уже мягче, с шутками.
На пикнике он подошёл ко мне:
— Лена, прости за тот вечер. Глуп был. Только сейчас, в 53, понял: моя семья — весь мир. Хочу повенчаться с Олей, загладить вину…
Незаметно подкралась Оля:
— О чём шепчетесь?
Мы переглянулись:
— О любви…
**Жизнь — как река: всё равно найдёт свой путь.**