Одинокая в кругу родных
— Мам, ну что ты опять переживаешь! — раздосадованно бросила Татьяна, не отрываясь от телефона. — Не приехали на юбилей — не конец света. У всех свои заботы.
— Какие заботы? — тихо спросила Вера Степановна, сминая в руках вышитую салфетку. — Алёна обещала привезти внуков, Дмитрий клялся, что вырвется. Даже Серёжа подарок купил заранее…
— Ну и что? — наконец подняла глаза Татьяна. — У Алёны дети с температурой, у Дмитрия проект горит, а Серёжа в Питере задержался. Никто же не назло!
Вера Степановна молча расставляла в гостиной фарфоровые тарелки, которые доставала только по большим праздникам. Семьдесят лет — разве не праздник? Целую неделю она собирала угощения: сельдь под шубой для Алёны, жареную картошку с лисичками для Дмитрия, торт «Прага» для Серёжи.
— Танюш, может, ещё раз позвоним? — голос дрогнул. — Вдруг успеют?
— Хватит, мам! — Татьяна вскочила из-за стола. — Мне пора. Максим с малышней один, замучается.
— Но мы же даже не сели как следует…
— Какие тут посиделки? Холодные закуски. Я дома поем.
Вера Степановна провожала младшую дочь взглядом. Та спешно натягивала пальто, будто убегала от чего-то страшного.
— Ладно, не кисни. В следующий раз все приедут, увидишь.
Быстрый поцелуй в щёку, хлопок двери. В опустевшей квартире только тикали старые часы — те самые, что покойный супруг подарил на тридцатилетие. Сколько вечеров они провели за этим столом! Выпускные, свадьбы, крестины…
Она медленно убирала еду. Сельдь — соседке Галине. Картошку — в холодильник. Торт разрезала на дольки. Очень много долек.
Раздался звонок — непрочитанные сообщения:
«Мамуля, с юбилеем! Малышня с температурой, не рискую везти. На следующей неделе наверстаем! Целую». От Алёны.
«Поздравляю! Начальство гнёт, боюсь, сократят. Подарок передам с Таней. Крепкого здоровья». Сухой текст Дмитрия.
«С днюхой, родная! Рейс в Питере отменили. Всё наверстаю! Обнимаю». Серёжка, как всегда, эмоциональный.
Все любят. Все извиняются. Все обязательно приедут… потом.
Наутро в дверь позвонила Галина с букетом ромашек:
— Верочка, с опозданием, но от души! Вчера внук на соревнованиях был.
— Спасибо, Галь. Заходи, чайку попьём.
— Ну как праздник? Дети приезжали?
Тишина. Галина вздохнула:
— Опять подвели?
— Заняты очень…
— А ты им говорила, как ждала?
— Зачем? Взрослые люди, сами должны понимать.
— Должны, да вот не понимают. Мои тоже. Пока не крикнешь — не доходит.
Пили чай с остатками торта. Галина хвалила выпечку, советовала записаться в клуб ветеранов.
— Живи для себя, Верка!
— Как это? — Вера Степановна растерянно моргнула.
Вечером позвонила Алёна:
— Мам, как ты? Как юбилей прошёл?
— Нормально.
— Таня говорит, вы вдвоём были. Мы же объясняли — у Артёма ангина, у Сони отит…
— Я понимаю, дочка. Дети важнее.
— Не говори так! Я же тебя обожаю!
— Знаю…
— Кстати, можешь в субботу посидеть с ними? Мне к стоматологу, с больными не возьмут.
Пауза.
— Хорошо, приеду.
В автобусе она думала о словах внучки Катюши: «Бабушка, почему ты не приходишь каждый день?» Действительно — почему? Что держит её в пустой квартире? Старые фотографии? Ожидание звонков?
Дома ждал сюрприз — на пороге стоял Дмитрий с пакетами.
— Виноват, мам. Запутался в делах. — Он достал набор посуды, пуховый платок, конфеты «Мишка на Севере».
— Спасибо, сынок.
— Ты какая-то… грустная.
— Дима, скажи честно: я вам нужна?
— Конечно!
— Для чего?
Он замялся:
— Ну… помогаешь с внуками, советы даёшь…
— А если я захочу пожить для себя? Путешествовать? В клубы ходить?
— Ты… что, знакомого завела? — Дмитрий покраснел.
— А что, в моём возрасте уже нельзя?
— Можно, но… — он заёрзал. — А как же мы?
— Взрослые мужики.
Сын не ожидал такого. Мать всегда была «под рукой» — готовая помочь, понять, простить.
— Мам, да что с тобой?
— Поняла, что жила чужой жизнью. Своей даже не знаю.
— Какая своя? Ты же пенсионерка!
Это слово повисло в воздухе, как приговор.
— Когда ты последний раз спрашивал, как мои дела?
Он растерянно моргнул:
— На 8 Марта…
Через неделю у её двери столпились все дети — встревоженные, растерянные.
— Ты нас разлюбила? — дрогнул голос у Тани.
— Полюбила по-настоящему. Чтобы и вы меня любили, а не пользовались.
Вера Степановна смотрела на них — взрослых, успешных, впервые увидевших в ней человека, а не «функцию».
— Я еду в Сочи. Одна.
На вокзале она сжимала билет, не боясь впервые в жизни.
