Стояла у кухонного окна, сжимая остывшую кружку чая. Двором носились дети. Вчера подписала последние бумаги о разводе, а сегодня – странная легкость на душе. Неожиданно, ведь должно бы быть иначе.
— Мам, а папа где? — десятилетняя Алиса, в школьном платье, зашла на кухню.
— Живет теперь отдельно, помнишь, говорили, — тихо ответила я, проводя рукой по ее волосам. — Завтра заберет на выходные.
— А почему вы не помиритесь? Таня Семенова говорит, у ее родителей тоже ссоры были, а потом купили машину и перестали.
Я грустно улыбнулась. Будь все так просто. Будь все лишь в ссорах.
— Иди завтракай, в школу опоздаешь.
Алиса послушно села, мешая кашу, но не унималась:
— Тебе не грустно?
— Чуточку грустно. Но знаешь, люди не всегда расстаются из-за того, что разлюбили. Иногда вместе становится тяжело. А врозь – самими собой.
Дочь кивнула, хотя я понимала – десятилетке не вникнуть. Я и сама не сразу поняла.
Началось не вчера и не в прошлом году. Наверное, тогда, когда Дмитрий стал возвращаться все позднее, а в его карманах появились чеки из незнакомых кафе. Я верила – рабочие встречи. Он управленцем был в строительной конторе, встреч хватало.
— Опять допоздна? — спрашивала, когда он, уткнувшись в телефон, торопливо завтракал.
— Ага. Проект горит. Не жди.
— В выходные съездим хоть куда? Алиска просится к твоей маме на дачу.
— В выходные тоже сдача. Извини, Анют, потом отдохнем.
«Потом» так и не наступало. Я привыкла ужинать одна, Алису укладывать одна, сериалы смотреть одна. Порой казалось – вдова я, а не замужняя.
Подруги сочувствовали за чаем:
— Все мужики нынче такие, — говорила Оля. — Работа-работа. Зато деньги несут.
— Несут, — соглашалась я. — Да толку? Живем как соседи по углам коммуналки.
— А вдруг у него кто есть? — осторожно спросила Катя.
— Думала. Да как узнать? Прямо спросить язык не повернется, в вещах копаться – низко. Да и времени у него на кого-то, работая сутками?
Катя многозначительно промолчала.
А дома я ждала. Ждала, когда Дмитрий вернется ко мне, к нашим разговорам по душам, к интересу в моим делам, к Алискиным школьным успехам, к общим планам. Но он словно в иной реальности жил.
— Как на работе? — спрашивала, когда он наконец переступал порог.
— Нормально, — бросал он, не отрываясь от телефона.
— У Алисы сегодня утренник был. Стих замечательно рассказала.
— Ага.
— Дмитрий, ты слышишь меня?
— Слышу, слышу. Молодец наша Аля.
Но по его лицу было ясно – слышит он только вибрацию телефона.
Постепенно перестала делиться с ним. Зачем, коль все равно не слушает? Перешла на полную ставку, записалась на английский, стала чаще видеться с подругами. Жизнь понемногу налаживалась, но какая-то половинчатая, словно главного не хватало.
— Мам, а почему папа не идет со мной на каток? — спросила как-то Алиса.
— Занят, солнышко.
— А раньше ходил.
— Раньше не так занят был.
— А когда станет не занят?
Я не знала, что ответить. Когда? Вовек?
Решилась на разговор. Дождалась, когда Алиса заснет, накрыла стол. Дмитрий пришел в десять тридцать.
— Садись ужинать. Надо поговорить.
— О чем? — Он устало опустился на стул, телефон в руке.
— Убери телефон. Иди.
Неохотно положил экраном вниз.
— Дмитрий, что с нами? Не живем – существуем. Ты пришел, поел, спать. Ушел. Не говорим, не гуляем, с дочерью почти не общаешься.
— Анна, я работаю. Семью обеспечивать надо.
— А семьи-то нет! Есть я, ты, Алиса. Но семьи – нет. Три острова в одной квартире.
— Не драматизируй. Сложный период, много работы. Потерпи чуть.
— Три года терплю. Сколько еще?
Он раздраженно вздохнул:
— Анют, вымотался. Обсудим позже?
— Когда «позже»? Завтра придешь ночью, послезавтра тоже. Когда говорить будем?
— Не знаю. Как освобожусь.
Телефон завибрировал. Он машинально потянулся к нему.
— Дмитрий!
— Что? А, сорян. —
И лежа в теплой постели под легким летним одеялом, я поймала себя на мысли, что даже слезы того вечера, когда Игорь признался в измене, были не концом света, а началом моего истинного пути, словно проливной дождь, очистивший землю перед рассветом.
