— Глаша! Глафира, где запропастилась?! — не своим голосом кричал Владимир Игоревич из гостиной. — Иди быстрее! Дело важное!
— Бегу! — откликнулась Глафира Павловна, вытирая руки об фартук. — Что стряслось? Пожар что ли?
— Да нет! Лучше! В сто раз лучше! — супруг бросился к ней, схватил за плечи. — Слушай внимательно! Помнишь Марковича, моего бывшего шефа? Того, что в прошлом году на пенсию ушёл?
— Как не помнить. Но что с ним? — Глафира насторожилась. Владимир так волновался редко, обычно к беде.
— Только что звонил! Представляешь, он трёшку в центре продаёт! Нам отдаёт за бесценок, Глаш! За полцены, мол, давний должок — помог я ему тогда племянника устроить. Помнишь?
Глафира медленно опустилась на стул. Мысли, как листья в осеннем вихре, закрутились.
— Володя, о какой квартире речь? Какие у нас такие деньги?
— Фишка именно в этом! — Владимир присел на подлокотник, затараторил возбуждённо. — Маркович согласен на рассрочку! По частям платить можно, он без спешки. Сам к дочке в Рязань переезжает, ему там милее. Глаш, ты осознаёшь? Всю жизнь в этой хрущёвке ютимся, а тут шанс!
— Володя, постой… — Глафира провела рукой по лбу. — Трёшка-то зачем? Светка с Володей свои семьи имеют. Нам двоим места хватает.
— Как зачем?! — Владимир вскочил, зашагал по комнате. — Глафира, ну голова же на плечах! Внучатам где гостить? А станем дряхлыми — может, ребята к нам подселятся, уход обеспечат. Или сиделка, ей комната тоже нужна!
Глафира молча наблюдала за мужем. Тридцать лет брака, а энтузиазм не угас. Постоянно чудилось ему, будто удача рядом бродит, стоит лишь руку протянуть.
— А сумма какая требуется? — осторожно спросила она.
— Первый взнос — миллиона три. Затем каждый месяц – по сто тысяч.
— Три миллиона?! — Глафира привстала. — Володя, ты спятил! Где нам такие деньги взять?!
— А вот тут, Глаша, всё продумано, — Владимир сел рядом, взял её руки в свои. — Помнишь мамино колечко? Бриллиантовое, фамильное? В ломбарде оценивали – все четыре миллиона дают! Продадим – и хватит!
Глафира выдернула руки.
— Кольцо?! Владимир Игоревич, очумел?! Это память о матери! Она перед самой кончиной вручила!
— Ну и что? — пожал супруг плечами. — Мама желала нам добра. Вот и будем жить хорошо! В большой квартире, близ Садового кольца!
— А если выплат не потянем? Заболеем? Работу потеряем?
— Не потеряем! — махнул он рукой. — Глаш, это же шанс! Понимаешь? Раз в жизни представляется!
Глафира подошла к окну. За стеклом лил дождь, струились мутные дорожки. Прямо как мысли сейчас: всё запутано, ничего не ясно.
— Володя, а с детьми советовался? Что скажут?
— А что скажут? Обрадуются! Представляешь, как Света удивится? А Володя как загордится – родители на виду теперь!
Светка, старшая, преподавала в школе. Вечно загруженная, вечно уставшая. Володя, младший, после армии в столицу подалась, редко звонил. Обрадуются ли? Глафира сомневалась.
— Послушай, — промолвила она, не поворачиваясь, — может, не будем спешить? Обдумаем, посоветуемся…
— С кем посоветуемся?! — всплеснул руками Владимир. — Глаф, Маркович завтра улетает! Решать нужно сегодня! Иначе квартира уплывёт!
— А почему именно нам предлагает? — вдруг спросила Глафира. — Неужто других знакомых нет?
— Говорит… Нас знает. Проверенные мы.
Что-то в тоне мужа заставило её обернуться. Владимир потупился, теребил край скатерти.
— Володя, всю правду рассказываешь?
— Конечно! Что мне таить?
— Не знаю. Но чует сердце – скрываешь что-то.
Владимир помолчал, тяжело вздохнул.
— Ладно. Одна заковырка есть. Квартира… ну, требует вложений. Основательного ремонта.
— Насколько основательного?
— Сантехнику заменить, проводку. Возможно, полы. И обои, естественно…
— Володя
Вот так и обломалось это проклятое жилье, а с ним и семейное тепло, будто золото в решете, растворилось в трещинах ненавистной квартиры.
