– Хватит этого ужаса! – Валентина Петровна вновь грохнула кулаком по батарее. – Ночь на дворе, а у них концерт!
– Успокойся, мам, – дочь Аграфена не отрывалась от экрана телефона. – Утром поговоришь.
– Сколько можно говорить! Целый месяц терплю этих… этих… – она судорожно помахала руками. – Наркоманов, не иначе!
– Не ори так, пробудишь Прохору.
– Пусть просыпается! Пусть знает, что творится дома! – Валентина Петровна распахнула окно. – Эй, наверху! Прекратите орать!
Из третьего этажа высунулась растрёпанная голова.
– Бабка, не ори сама! Люди спят!
– Какая я тебе бабка, дурак! – взвилась она. – Сейчас участкового вызову!
– Вызывай! – гаркнул парень и хлопнул окном.
Музыка прибавила громкости.
Валентина Петровна опустилась на диван, схватившись за грудь. Руки дрожали, голова кружилась. Аграфена наконец отвлеклась от телефона.
– Мам, как ты? Лекарство выпить?
– Корвалол дай, – прохрипела та.
Аграфена принесла стакан и пузырёк. Мать проглотила капли, прислонилась к подушкам.
– Не могу больше, Аграфенка. Совсем. Раньше порядочные жильцы были. Тишина, уважение. А теперь…
Она махнула в потолок, откуда гремели барабаны.
– Когда они заселились? – уточнила Аграфена.
– Месяц назад. Молодые. Вежливыми казались, здоровались. А оказались…
Не договорила. Сверху грохнуло что-то, затем крики и хохот.
– Точно наркоманы, – проворчала она. – Нормальные люди ночью спят.
Аграфена зевнула.
– Я домой поеду. Поздно.
– Не бросай меня с этими… шалопаями!
– Мам, что я поделаю? Завтра работа, Прохоре в школу. Сама разбирайся с соседями.
Аграфена ушла. Валентина Петровна осталась одна; каждый стук сверху отдавался болью в висках.
Она достала из стола книжку с номерами. Участковый не отвечал. Дозвонилась в дежурную часть.
– Слушаю, – прозвучал сонный голос.
– Это Валентина Петровна Зимовцова с Волжской улицы. Соседи музыку гонят, уснуть не дают!
– Время какое?
– Час ночи!
– Понял. Запишем. Патруль подъедет, когда освободится.
– Когда освободится-то?
– Не скажу. Вызовов полно.
Валентина Петровна бросила трубку. «Когда освободится»… Утром? Как-нибудь?
Подошла к окну. Улица пустынна, лишь фонари горят. А в её доме – кромешный ад. Музыка, топот, крики. И всем всё равно.
Вспомнила прошлые годы. Тридцать лет здесь. Видела, как росли дети соседей, как менялись жильцы. Все знали друг друга. После десяти – мёртвая тишина.
А теперь? Молодые, наглые, квартиры богатые родители купили, а воспитанности ноль.
Включилась новая песня. Стены ходуном заходили от баса.
Она не выдержала
Валентина Петровна задернула форточку, ощущая лёгкое дуновение уже не злобой, а тишиной, и лишь отблеск молотка на полке шкафа напоминал о том, что мирный вечер куплен нервами и готовностью за него бороться.
