Холодный сумрак объял сельскую часовню. Воздух лежал тяжёлый, пропитанный плачем и ладаном. Люди сидели, понурив головы, каждый вяз в собственной муке. Время замерло.
И вдруг — шаги.
Босые, едва слышные.
Мальчик лет шести поднялся. Движения осторожные, но лицо зрелой серьёзности. Без слов, словно ведомый незримой нитью, он пробирался меж скамеек к гробу.
Он встал рядом. Медленно приник ухом к груди матери. Ни звука. Но он слушал. Как будто надеялся уловить весть из-за черты.
Прошло время. Минута, две.
Шорох. Вздохи. И вдруг он поднял голову. Глаза огромные, в них — детский ужас и вера. Он окинул взглядом зал, нашёл батюшку:
— Она шепчет… «Не успела проститься»…
Столетье молчания. Даже свечи замерцали тревожно.
Женщина в глубине рухнула без чувств. Чей-то молитвенник гулко стукнул о пол. Батюшка шагнул к нему, но не успел сказать ничего:
— Она ждёт меня… ночью.
Мёртвая тишина.
Мальчика быстро увели, шепча про детские фантазии. Но никто не уснул той ночью спокойно. А на рассвете…
Соседка снизу божилась: видела, как силуэт в тёмных одеждах шел по ступеням наверх, а за ним — мальчик.
Больше их не видали.
Гроб же наутро оказался пуст.
Прошло трое суток после похорон. Дом матери с Елисеем стоял немой, с забитыми окнами. Родня от опеки отказалась — слишком напугано было той ночью. Слишком неправильно.
Мальчика звали Елисей. Тихий, не по годам взрослый. С тех пор как не стало отца, он молчал почти всегда. Только с матерью. Понимали друг друга без слов. Иногда, когда она засыпала, он сидел у кровати, держа её руку — оберегом.
Она была ему всем.
Заболела – и в две недели угасла. Не по годам, не от видимой хвори. Будто что-то выело изнутри. Врачи твердили: сердце. Мальчишка знал — не только.
После похорон определили к тётке Прасковье. Которая мать его не жаловала и его сторонилась. Ночами слышала его смутный шепот. А однажды он сел внезапно на кровати:
— Она у двери… Не гляди на неё. Она не к тебе.
Тётка наутро позвала батюшку.
Но батюшка, тот самый, что был на отпевании, лишь побледнел, узнав, кто его зовёт.
— С дитятей сим… дело тёмное, — пробормотал он. — Не тревожь. Молись. Окна на запор запирай.
На четвёртый день грянуло.
Кладбищенский сторож, старик Михеич, вбежал в церковку, весь дрожа.
— Гроб-то пуст! Её нет! Ни тела, ни савана… Будто и не было!
Батюшка сам пошёл проверять. Плита цела. Замки на месте. Гроб закрыт. Но внутри…
— Ничего.
Вечером по деревне поползли пересуды. Говорили, мать Елисея не умерла, а ушла туда, откуда путь обратный есть. В полночь дети слышали за окошком женский голос. Кто-то видел в огороде женщину с космой чёрных волос. Шептала:
— Где сынок?..
Тётка Прасковья в страхе выставила Елисея за порог церковной богадельни и ушла, не оглядываясь.
Старый настоятель, отец Матвей, оставил мальчишку в келье рядом. Повидал много за жизнь, а сей случай…
— Дело старинное, — тихо сказал он, глядя Елисею в очи. — Голос её слышишь?
Мальчик кивнул.
— Кажду ночь. Зовёт. Холодно-де, и дело одно недоделано.
— Какое? — спросил батюшка.
Мальчишка помолчал.
— Мама клятву дала… быть со мной всегда. Даже за краем.
На седьмую ночь по поверью, душа может вернуться, если её безвременно сорвали с места.
Отец Матвей знал. Потому не спал.
Полуночь колокол разнёс.
За окнами взвыл буйный ветер. Свечи погасли разом, словно чья-то длань их задула.
И Елисей пропал.
Дверь кельи на запоре изнутри. Ни стука, ни пути. Исчез.
Батюшка с фонарём кинулся в храм.
И там, на коленях пред пустым алтарём, увидел мальчишку.
А перед ним – она.
Облачённая в траур, волосы как ночь, лик мёртвенный, но очи – в слезах.
— Пришла по сына, — прошелестела, — туда, где боль не держит.
— Не твоя стезя, — отрезал батюшка. — Покой нарушаешь, живого уводишь.
Она обернулась медленно.
— Он кровь моя. Оберег клялась. Смерть клятву не отменяет.
— Закончен твой путь, — стоял на своём священник. — Отпусти.
Она взглянула
По сей день, когда наступает полночь, тусклый отсвет свечи падает на это родимое пятно, а в старом доме Александры кто-то тихо вздыхает, будто ждет того единственного часа, когда круг снова замкнется, и сказанное давным-давно слово “домой” обретет наконец свой настоящий смысл.